«Не случилось ли чего с Виллу?» — подумала мать, стоя у окна и глядя на воющую собаку; она уже хотела было набросить большой платок, чтобы выйти поглядеть. Но ей вдруг почему-то стало страшно, она вернулась в заднюю комнату и, подойдя к кровати, на которой спал муж, сказала:
— Старик, вставай, собака воет возле амбара.
— Ну и пускай себе воет, пока не надоест, — сонным голосом пробурчал старик.
— Боюсь, не случилось ли чего с Виллу, пес воет у самых ворот, — сказала старуха.
— Что с ним может случиться, — спокойно отозвался муж, и у старухи отлегло от сердца.
Она накинула большой платок и вышла.
Но старик вовсе не был так уж спокоен, он тоже давно прислушивался к вою собаки, удивляясь, почему это она так воет в темноте. И как только старуха вышла, он слез с кровати и подошел к окну, чтобы проводить взглядом жену, направившуюся к амбару.
Заметив хозяйку, собака просунула нос в щель между створками ворот и, поджав хвост, стала принюхиваться. Старуха робко открыла ворота, постояла, всматриваясь в полумрак и вдруг, раскинув руки, повалилась на землю. Она упала бы прямо на собаку, если бы та вовремя не отскочила в сторону. Однако старуха тут же снова поднялась на ноги и словно в бреду, шатаясь, побрела к дому.
При виде всего этого старик тоже решил, что с Виллу стряслась беда. Он вышел в одной рубахе во двор, навстречу шедшей от амбара старухе, и спросил… он и сам не знал, для чего он ее спрашивает. Но старуха не ответила, ни слова не ответила, лишь беззвучно пошевелила губами.
Старик не стал дожидаться ответа жены, он прошел мимо нее, прошел прямо к открытым воротам амбара и заглянул внутрь: его сын Виллу лежал на спине на глиняном полу, раскинув руки, а рядом с ним, точно верный друг, лежало ружье. На полу виднелось какое-то темно-красное пятно. Отец с минуту постоял не двигаясь, потом повернулся к дому и сказал старухе:
— Первый раз в жизни поступил как мужчина.
Теперь из глаз матери хлынули слезы, и она вновь обрела способность говорить.
— Я сразу подумала — не зря собака воет, — всхлипывая, проговорила она.
Отец вошел в амбар, чтобы поближе все разглядеть. Стружки, обычно раскиданные по всему полу, были сегодня сметены в угол, под верстак, пол был чист, и на этом чистом полу лежал Виллу.
— Боялся, как бы от выстрела пожар не вспыхнул, потому и подмел здесь, — промолвил отец.
— Бедный ты мой! — горестно воскликнула мать.
— Из обоих стволов сразу, — сказал отец, осмотрев раздробленную голову сына и подняв с полу ружье.
— Как ему, бедному, больно было! — вздохнула мать.
— Нет, старуха, — успокоил ее муж. — Жить наш Виллу не умел, но умер он как настоящий мужчина.