Майора Беловежского мучила рана: мякоть руки задел осколок. И, кажется, началось нагноение. Но физическая боль была ничем по сравнению с болью нравственной, которую он испытывал. В мыслях своих Беловежский видел себя образцовым командиром, храбрым, неизменно удачливым. И что же? Возникло такое положение, когда жесткая субординация, царившая в части, гарант его личного авторитета в глазах подчиненных, дававшая ему силу и власть, без которых нельзя было руководить, вдруг рассыпалась в прах, и он оказался предоставленным самому себе. Его знания, талант (а в наличии у себя этих качеств майор не сомневался) — разве они могли быть проявлены в этих обстоятельствах? Он оправдывал свою беспомощность: «Как же бороться, когда средств борьбы нет?»
В минуту затишья он собрал в избе военный совет. Присутствовали Ярцев и взводные. Беловежский кратко объяснил обстановку. Часть истощена в ходе предыдущих боевых действий. Большой недокомплект личного состава. Нет артиллерии, пулеметов. Только винтовки и гранаты. У него вырвалась придуманная им, такая убедительная фраза: «Средств борьбы нет». И тотчас же услышал, как грохнул рукоятью пистолета о стол Ярцев. Он вскочил во весь свой огромный рост, губы кривились от бешенства, кожа так туго обтянула скулы, что казалось — вот-вот лопнет и брызнет кровь.
— То есть как это средств борьбы нет, майор? — заорал Ярцев. — А руки? А зубы? Я этими зубами буду рвать гадов! Я не понимаю, что вы тут такое… — он запнулся, не в силах найти подходящее слово. — Нам… всем… стыдно!
Беловежского охватило смятение. Бунт? Неподчинение? Он схватился за кобуру, но от резкого движения почувствовал боль в руке, заскрежетал зубами, поднял голову: маленький черный зрачок ярцевского пистолета уже смотрел ему в глаза.
— Под трибунал! — прохрипел майор.
— Это мы еще посмотрим, кто пойдет под трибунал, — вдруг успокоившись, проговорил Ярцев, спрятал пистолет в кобуру и сел, уставившись взглядом в затоптанный дощатый пол.
Беловежский тоже постарался взять себя в руки. Сорвавшаяся с языка неудачная фраза «Средств борьбы нет», переданная куда следует, могла причинить ему огромные неприятности. Попробуй тогда объяснить, что именно он имел в виду: необходимость уйти на юг, куда противник, вероятнее всего, не успел подтянуть больших сил, и, сделав большой крюк, соединиться со своими.
Закончив, он спросил, не глядя на Ярцева:
— Вопросы есть?
— Во-первых, почему мы не двигаемся?
— Как почему? Надо сначала осмотреться, принять решение… Подлечить раны. — Беловежский скосил глаза на перебинтованную руку.