— А ты говоришь: «Не сложились отношения». Отношения, друг мой, штука обоюдоострая. Как правило, в плохих отношениях виноваты две стороны. Ты — не в меньшей степени, чем он. Даже в большей. Он — директор, на нем огромная ответственность. Ему нужна помощь. Он готов принять ее. А ты зажался. Ни тпру, ни ну. Как, ты сказал, фамилия твоего директора?
— Беловежский.
— Знавал я одного Беловежского. Ну да это было давно… Слушай меня: захочешь остаться на заводе, помогу… Заключим официальный договор на содружество. Институт — завод, сейчас это в духе времени. Решишь уйти — возьму. С выговором. Пойду в президиум академии и пробью. Все. Мой тебе совет: подумай хорошенько.
___
Беловежский…
Что показалось ему странным, а потом и неприятно раздражающим в раненом майоре, с которым судьба столкнула его на лесной дороге осенью далекого 1942 года? Ярцев понял это позже: несоответствие между упорядоченным внешним обликом этого человека и его смятенным внутренним состоянием. Он стоял прямо, двигался четким уверенным шагом, его треугольное — широкое сверху и сходящее на конус книзу — лицо было тщательно выбрито, в отличие от лица самого Ярцева, обросшего трехдневной щетиной.
— Старший лейтенант! Предъявите документы! — Металлический, командный голос звучал громко и властно. Но в глазах таилась неуверенность, стеклянный взгляд не переходил, а перескакивал с одного предмета на другой, как перескакивает стрелка уличных электрических часов. Казалось, майору, чтобы перевести взгляд, требовалось дополнительное усилие.
Сейчас, сорок лет спустя, Ярцев понимал, что майор был растерян, нуждался в понимании, поддержке и помощи. Но тот, молодой Ярцев, также тяжело переживавший то, что произошло три дня назад с его батальоном, столкнувшимся с немецкой танковой колонной, не собирался входить в положение этого майора. Они сразу же невзлюбили друг друга. Все, что говорил и делал один, другому казалось показным, ненужным, даже вредным. Они не могли сговориться: майор считал целесообразным отходить на юг, старшему лейтенанту было ясно, что предпочтительнее северное направление. Все, конечно, должны были решить точные разведданные, но времени Для разведки было в обрез. Наспех организовали две группы. В последнюю минуту в «северную» группу майор включил наряду с «ярцевским» бойцом своего ординарца. Тогда и Ярцев настоял, чтобы в «южную» группу вошли также представители двух подразделений.
Стали нетерпеливо ждать возвращения разведчиков. Первым явился ординарец Беловежского. Из его слов явствовало, что боец Ярцева в сложных обстоятельствах растерялся, струсил и пал жертвой собственной оплошности.