В Лазаревке он довольно быстро отыскал пассажиров для обратного рейса.
В «Москвиче» разместились инвалид с протезом, жена и дочка. Дочка все время хныкала. Она плохо переносила дорогу, ее подташнивало. Инвалид, виновато косясь на Игоря, несколько раз обращался к нему с просьбой остановиться. Из машины он выбирался так, как парашютист из самолета во время первого своего прыжка — руками цеплялся что есть силы за окантовку двери, а потом, решившись, выбрасывал вперед обе ноги. Игорь догадался, что у него не один протез, а два. Сообразив, подбежал к открытой дверце, помог пассажиру вылезти наружу.
Он смотрел на болезненно-бледную хилую девочку, на ее мать, физически крепкую, но павшую духом от возни с калекой-мужем и больной дочерью, на главу семьи, стеснявшегося всех — несчастной жены, дочери, которая скоро должна понять, что отец у нее не такой, как все, инвалид, и Игоря, терявшего время, а следовательно, и деньги из-за частых остановок.
Игорь достал из машины стакан, подошел к придорожному роднику, набрал воды и протянул девочке.
— Сырая? — испуганно спросила мать.
— А то какая же… Кипяченая, что ли? — испытывая перед Игорем неловкость за глупый вопрос жены, оборвал ее инвалид.
Девочка схватила обеими руками стакан и стала жадно пить. Вода текла на платьице, белое, с нашитым на подол вислоухим зайчиком.
Когда пришло время расплачиваться, инвалид подошел к жене, и они о чем-то горячо зашептались. Игорь, конечно, сразу смекнул: обсуждали, какую сумму заплатить шоферу. Собственно говоря, сумма была оговорена заранее — и немалая.
— Я говорила, на автобусе надо было ехать! — жена повысила голос.
— Но ведь Аня не может… Ее тошнит.
— Ее и тут тошнило всю дорогу, — зло выкрикнула жена. — Только зря деньги псу под хвост выбросили.
— Тише! Молчи! Неудобно!
— Это перед кем неудобно-то? Перед этими жуликами?
Инвалид вырвал из рук жены тряпицу с завернутыми в нее деньгами и заковылял к Игорю. Подошел, не смея поднять глаз.
Игорь спросил:
— Москвич?
— Точно, — ответил инвалид. Он с благодарностью поглядел на Игоря, сделавшего вид, что не расслышал выкриков жены.
— Ничего. Отдохнули, набрались здоровья. Теперь полегче будет. И дочке тоже.
— Спасибо, — тихо сказал инвалид. Развернул тряпицу, отсчитал несколько десяток. Подумал. Добавил к ним еще одну.
— Это зачем?
— Ну как же… Вы пять раз останавливались, теряли время. Разве я не понимаю? Больше бы дал, да…
Игорь вернул инвалиду три десятки.
— Все. Больше не надо.
Он быстро сел в машину и уехал. В зеркальце увидел: инвалид стоит у дороги, смотрит ему вслед, а в руке его полощется развернутая тряпица, словно белый флаг, выброшенный в знак перемирия в той многолетней битве, которую он вел со сварливой женой.