Тетушка по-прежнему храбро улыбалась, и никакими клещами из нее не вытянуть было правды. Если Ричарду и придется узнать, то пусть он узнает не от нее.
– Полно, Ричард, какие еще люди? Пойдемте-ка в спальню и прилягте. Ну пожалуйста.
Он пристально посмотрел на нее с раздражением, лихорадочно вспыхнувшим, но затем так же внезапно исчезнувшим. И, когда оно прошло, он почувствовал, что мысли у него путаются. Тусклые глаза опустились, и он увидел, как тряслась его рука, державшая дневник. Его руки часто дергались таким образом. И ноги тоже. Ему вдруг захотелось плакать.
– Ну хорошо! – Весь поникая, испытывая детскую потребность в сочувствии, он объяснил: – Это на меня так действует ток… электричество…
Тетя Кэрри помогла ему встать, повела наверх, помогла раздеться и лечь в постель. Он казался старым, измученным человеком, и лицо его было очень красно. Он сразу уснул и спал два часа. Во сне громко храпел. После сна он почувствовал себя превосходно, совершенно свежим, полным сил, голова работала хорошо. Жадно съел он хлеб и выпил молоко – целую большую кружку; молоко было вкусное, жирное и не обжигало рот, а рука больше не дергалась от электричества. Он проверил, ушла ли тетушка Кэрри, затем вылизал языком остатки молока в чашке. Это – самое вкусное.
Потом он лежал, уставясь в потолок, ощущая, как разливается в желудке теплота, прислушиваясь к жужжанию мухи на окне, не мешая приятным мыслям жужжать в голове, упиваясь сознанием своих необыкновенных сил и способностей. Всякого рода проекты, планы мелькали в его гениальном мозгу. А за всеми ними – даже картина брачной церемонии, туманная, но возбуждающая, с музыкой, мощными звуками органа и стройной девой несравненной красоты, влюбленной в него, Ричарда.
Так он лежал, когда его потревожил вдруг шум подъезжавших автомобилей. Он приподнялся на локте, вслушиваясь, и очень быстро сообразил, что приехали те люди. Лицо его приняло довольное и хитрое выражение. Вот для него удобный случай, замечательно удобный случай, пока электричество еще не действует…
Он встал. Это было нелегко, требовало сложных и многочисленных движений, но, когда у человека столько внутренних сил, все для него возможно. Он, упираясь на локоть, боком скатился с постели. С глухим стуком бухнулся на колени; подождал с минуту, проверяя, не услышал ли кто-нибудь стук; потом на коленях дополз до окна и выглянул наружу. Один автомобиль, второй. Это было увлекательно, он радовался, ему хотелось смеяться.
Держась за подоконник, он медленно поднялся – это было самое трудное, но в конце концов он преодолел и это – и надел халат. У него на это ушло целых пять минут. Так трудно было влезть в рукава, и он начал с того, что надел халат задом наперед, но в конце концов халат был надет на белье и шнур завязан. Башмаков он не надел, так как они производят шум. Он постоял, торжествуя, в халате и носках, затем с большой осторожностью вышел из комнаты и начал спускаться по лестнице.