Он прошел по аллее до Слус-Дин. Он не так глуп, чтобы идти к «Нептуну» обычной дорогой: эта дорога, конечно, под надзором и его перехватят. Нет, нет! Он не так глуп! Он выбрал длинный обходный путь – мимо рощи, через поле и «Снук», чтобы прийти на рудник с другой стороны. Он упивался ловкостью своего контрвыступления. Замечательно придумано, замечательно!
Но шел сильный дождь, и дорога, им выбранная, была грязна. От ливня все рытвины превратились в большие лужи, и Ричард едва волочил ноги. Скоро он вымок под дождем, был весь забрызган грязью. Он, спотыкаясь, шлепал по воде и грязи, пока не добрался до высокого перелаза в конце Слус-Дин.
Тут он остановился. Перелаз являлся непредвиденным препятствием. Ричард видел, что придется на него карабкаться. Но он не мог поднять ноги выше чем на шесть дюймов от земли, а ступенька перелаза находилась на высоте по меньшей мере восемнадцати дюймов.
Ричард не в силах был взобраться на такую высоту, и слезы задрожали в отуманенных старостью глазах.
Слезы и ярость – да, бешеная ярость! Он не побежден, нет! Эта приступка в плетне – только часть все того же заговора против него. Он должен и ее одолеть, эту коварную приступку! Дрожа от ярости, Ричард поднял руки и упал на плетень. Живот его пришелся у верхней ступеньки перелаза. Он секунду балансировал всем телом, словно плавая, на верхней ступеньке, затем кувырнулся через плетень. О чудо, чудо, он уже на той стороне! Он тяжело упал лицом в лужу грязи и лежал, задыхаясь, оглушенный; изо рта текла слюна, а молот в голове и «электричество» действовали вовсю, сквозь грязь и слякоть.
Долго лежал он так, потому что молот, казалось, что-то размозжил у него в голове, а грязь холодила ее снаружи. Но в конце концов поднялся – да, поднялся на локтях, потом стал на колени и наконец ужасным усилием – на ноги. Земля слегка качалась под ним, он потерял шляпу, его руки, лицо и одежда были сплошь измазаны грязью, но все это пустяки. Он опять на ногах и идет – идет к «Нептуну».
Идти теперь было уже не так легко. Молот ушиб его тяжело, правая нога онемела, приходилось волочить ее, как лишний груз. Это было странно, так как обычно и молот и «электричество» мучили его левую ногу, теперь же они принялись за правую ногу и за правую руку тоже. Вся правая сторона у него была как будто парализована.
Он шел все вперед, за лесок, потом по дорожке к «Снуку», пошатываясь и волоча одну ногу, с непокрытой головой, весь в грязи, с лихорадочным беспокойством устремив красные, налитые кровью глаза на копры «Нептуна», видневшиеся за последним рядом домов, окаймлявших «Снук». Он хотел идти быстро, но шел медленно; весь он был точно связан, точно тяжесть какая-то висела на нем, мешая идти. Он сознавал, что идет медленно, и это его бесило. Пытался заставить себя идти быстрее – и не мог; его преследовала мысль, что в «Нептуне» что-то происходит – заговор или катастрофа – и что он не попадет туда вовремя. Это доводило его до исступления.