– Я охотно и с гордостью готов пожать руку каждому порядочному человеку… – пауза вследствие глубокого волнения, – если он желает пожать мне руку. Но большевики пускай и не пытаются. Нет, клянусь богом, пусть и не пытаются! – Джо задорно выпятил грудь. Он сознавал свою силу, влияние, он упивался ими. – Я хочу, чтобы вы знали, друзья, что я против большевиков, и красных, и всяких других изменников. Я – за британскую конституцию, за британский флаг и британский фунт. Мы недаром же воевали и дома работали на войну. Я – за порядок, и законность, и всеобщую дружбу. Вот за что я борюсь здесь, на выборах, и вот за что вы будете голосовать. Никто не имеет права оставлять после себя мир таким же, каким он его застал. Мы должны делать что можем, чтобы мир стал лучше. Мы должны стоять за нравственность и образование и соблюдать десять заповедей! Мы не потерпим никакого антихристианского большевизма и анархических выступлений против десяти заповедей. Никакого анархического отношения к британскому флагу, к британской конституции, к британскому фунту. Вот почему я прошу вас, ребята, голосовать за меня. И если не хотите остаться без работы, не забывайте этого!
По сигналу Ремеджа раздались крики «ура», долго не смолкавшие. Эти крики опьяняли Джо; он чувствовал себя прирожденным оратором, был воодушевлен одобрением собственной совести и ближних. Он сиял и пожимал руки всем стоявшим поблизости, затем сошел вниз.
Как раз в ту минуту, когда он очутился на тротуаре, неподалеку какой-то малыш споткнулся и упал. Джо с преувеличенной поспешностью поднял его и поставил на босые ножонки.
– Вот так! – засмеялся он с отцовской нежностью. – Вот так!
Смех Джо, видно, испугал мальчика, оборвыша лет шести, с бледным, истощенным от недоедания личиком и давно не стриженными волосами, падавшими на большие испуганные глаза. И он вдруг заревел. Его мать, с ребенком на одной руке, подбежала, чтобы увести его с дороги и дать пройти Джо и остальным.
– Славный мальчуган у вас, миссис, – сказал Джо, широко ухмыляясь. – Настоящий богатырь! Как его зовут?
Молодая женщина зарделась от нервного волнения, оказавшись предметом внимания такого большого человека. Она плотнее запахнула истрепанный платок, в который кутала у груди ребенка, и робко ответила:
– Его зовут Джо Таунли, мистер Гоулен. Брат его отца, то есть дядя, Том Таунли, работал когда-то в «Парадизе», рядом с вами, в соседнем забое… когда вы еще работали в копях… до того, как вы стали… такой, как теперь.
– Да неужели! – подхватил Джо, сияя. – Подумать только! Ну а муж ваш тоже работает в «Нептуне», миссис Таунли?