Иллюзии я развеял — не люблю понапрасну тратить энергию.
Ради старушки допел песню до конца, чем заслужил её похвалы.
— У тебя замечательный голос, дочка, — сказала женщина, когда я умолк. — Порадовала старую. Теперь и не жалею, что не посмотрела на срубленную башку. Сколько я их уже видела! Да и увижу ещё. Слышала, дочка, как ты говорила про Ильсинию. Не верь, что ты поёшь хуже, чем она. Слышала я эту вертихвостку. Гавно у неё был голос — точно тебе говорю. И жопа толстая. А сиськи… разве это были сиськи?
Старуха махнула рукой, вздохнула. И побрела прочь. Ругая и обходя по широкой дуге оставлявших на площади кровавый след женщин.
* * *
Поправил ремень карауки. Отодвинул инструмент за спину. Признаться, в последние дни перестал испытывать к нему прежние тёплые чувства. Возможно, из-за того, что с того дня, как расстался с королевой, не находил для своих песен благодарных слушательниц. А может просто уже наигрался в артиста.
Обернулся к заговорщице.
— Ну здравствуй, льера Лукория, — сказал я. — Какая неожиданная встреча. Не рассчитывал увидеть тебя в Реве. А тем более, на этой сцене. Подрабатываешь в театре? Надеюсь, ты не расстроилась из-за того, что мы испортили твоё выступление? Раз уж ты здесь, я не мог уехать, не попрощавшись.
Мне показалось, что на превратившихся в щели глазах Луки выступили слёзы.
— Кира, как жеж я рада тебя видеть! — сказала штос-офицерша.
Мне понравилась её улыбка.
— Вы, колдуньи, лучшие девчонки на свете! Думала: уж сегодня-то меня точно укоротят до размера других баб. Умыться не дали, гадины — это чтобы все любовались на мою немытую морду. А эта безрукая всё рубит и рубит… издевается! Кто жеж её назначил на эту должность?
Сделала паузу — перевела дыхание.
— Я б жеж тебя обняла, — сказала льера Лукория, — но…
Пожала плечами.
— … не могу. Да и уж больно ты нарядная — испачкаю. Я жеж четвёртый день в этой одежде. Своих солдаток за такое приказала бы выпороть, а сама…
Сделал Васе знак.
Та взмахнула мечом.
В следующий миг штос-офицерша уже разминала кисти рук. Она указала на площадь.
— Не знала, что ты так можешь, — сказала Лука. — Пела ты хорошо. Но песня мне не понравилась.
— Не пела, а пел, — сказал я. — Забыла? Я мужчина.
Не думал, что распухшие уши штос-офицерши могли стать ещё темнее — убедился.
— Я… помню, Кир. Я… о тебе часто вспоминала.
— Я о тебе тоже.
Мысленно добавил: «Особенно после того, как навестил твою младшую сестру».
Да уж, это письмо всем вышло боком. Лучше бы я его потерял по пути в Реву.
— Так и будем здесь стоять? — спросил я.
Стражницы, картавая и палач всё ещё спали. Но в любой миг на площадь могли наведаться другие стражи порядка. Случайно или привлечённые рассказами разбежавшихся отсюда женщин. Так-то я их не опасался. Но тратить на них ману я всё же не хотел бы.