1977
Спасибо превеликое за все присылаемое – если бы вы могли верно оценить, что это для нас значит!
Посылаю письма к возможной оказии. Пишу на них карандашом прежние имена. Спросите Нину – знают ли те, кто получит всю пачку, имя "Даша"? Если нет (должны, но конверты я так раньше не подписывала, поскольку ее муж был на свободе, я писала "Тимофею") – перепишите своей рукой: или "жене Тима", или прямо ее имя – или (если новые имена поплывут с оказией) – новое ее имя. Объясните Лене (или тому, кто передаст устно имена) – что запомнить их должен не только первый в цепочке, а все наши получатели: внутри писем я называю всех прозвищами – и не поймут, о ком речь.
Не боитесь отпускать вашу Анну в Москву? Что слышно с вашими будущими поездками?
У нас трудное время еще не кончилось, но работа идет вовсю. А. И. погрузился в роман полностью, мы помогаем, но нужно вытягивать Алика и других. Адвоката нашли для Алика престижнейшего – будем играть в эту игру, уверены в положительных, хотя и мелких, вероятно, результатах. Но хоть не дадим убить.
Можно ли просить Лену, чтоб она везла каждый раз для Арины, жены Алика, маленький подарок (за наш счет, конечно) – духи или что-нибудь. Она – женщина до мозга костей, и это ее утешает немного даже в самое черное время.
Степан Татищев – Наталье Солженицыной
14 февраля 1977
Вам, конечно, известно, что меня не пустили в Москву. Но мне удалось переправить все необходимое.
Меня отправляли в качестве специального переводчика Quai d'Orsay, и в таком случае не принято отказывать в визе. Французская администрация погоревала, даже попротестовала и… дальше не пошла. Я же, со своей стороны, буду всячески стараться, чтобы мою кандидатуру в переводчики выдвигали при всякой поездке наших министров туда! Увидим, что из этого выйдет.
Должен признаться, что я сильно переживал этот отказ. Но как заядлый оптимист я остаюсь уверенным, что еще увижу Россию, что еще буду там жить!
С книгами из-за московских событий дело на время приостановлено.
Нина вам писала о новых прозвищах. Ничего я не передавал письменно. Только когда будет надежная оказия, я передам.
Одна приятельница детства (теперь проживающая в России) была здесь недавно и сообщила мне (под секретом), что ее вербовали перед отъездом и просили встречаться со мной, и когда она отказалась, ссылаясь на то, что наше знакомство очень давнее и поверхностное, ей было заявлено, что я – известный… шпион!
Из воспоминаний Елизаветы Вишневской
Когда я принесла приглашение тети Нади, кажется, в конце 1976 года, в наш белгородский ОВИР, мне выдали анкеты, которые я должна была заполнить дома. А когда я, через несколько дней, вернулась с анкетами, меня попросили подождать, и я ждала, как мне показалось, довольно долго. Полчаса? Наконец, меня пригласили в огромный кабинет, где за столом сидел молодой мужчина, очень строго и аккуратно одетый, – в костюме, белой рубашке, с галстуком. В целом он был очень любезен. Он просмотрел мои документы и вдруг, почти с сочувствием, спросил, не было ли у меня еще брата, о котором я не упомянула в анкете. Я действительно ничего не написала о Ване, полагая, что, так как его нет в живых, он и не может их интересовать. Оказалось же, что надо было указать и его, а вместо адреса написать, где он похоронен…