Ну, душу вылила, а облегчения нет. Уж очень все сгущается.
С другом нашим вы скоро увидитесь, она – живой кусок всего, что нам так дорого, и нам было с ней хорошо. У нас и радость, и грусть – общая, об одном и том же.
Ситуация так хужеет, что нам кажется, нельзя ей возвращаться. (Новая манера – лишать московской прописки без всякого суда!)
А. И. работает сказочно, и он в "отличной форме" – расскажите это в Москве, где Рой утверждает, что он в депрессии и не может писать.
Степан Татищев – Анн Татищевой
Москва, пятница, 24 июня 1977
Мои "поклонники" постоянно следуют за мной по пятам. Неприятно то, что я не могу ни с кем видеться, если не удается уйти от "поклонников", что непросто, так как их очень много.
Сегодня утром ездил на машине на дипломатический пляж, все время в сопровождении автомобиля с двумя типами. На пляже мне удалось припарковаться в месте, которое не просматривается, и сбегать к Шу-Шу передать несколько банок растворимого кофе и пр. Если так будет продолжаться, я чувствую, что вернусь до 14 июля.
Мы с Эльфридой хотели съездить в Вологду, Ферапонтов и Кириллов. Мне не только отказали в разрешении, но до сих пор не вернули паспорт, так что я здесь разъезжаю без документов!
Короче, как ты видишь, все теперь не так, как прежде.
Aussi je suis tendu – comme tu peux t'en douter. Mais j'espère que tout ira bien[315].
Наталья Солженицына – Анн Татищевой
Вермонт, 1 июля 1977
Дорогая Анна, что слышно о Степане? Сильно ли ему портят свидание с Москвой? Очень надеемся, что он сможет увидеть всех, кого ему увидеть хочется, и побывать всюду, куда тянет.
Накануне отъезда Степан написал мне письмецо, где спрашивал, кому нужно передать лекарство, в последний момент врученное ему Никитой, и просил, чтоб я сообщила это вам.
Посылаю еще два маленьких письмеца. Если можете, перешлите их тоже Степану, а он передаст (может быть и не сам). Если же это невозможно, то пошлите их тому человеку, кому всегда.
Дорогая Анна, пользуюсь редким случаем прямой переписки с вами, чтоб сказать вам, как много значит для нас ваша семья. Вы дарите нам то, без чего совсем не смогли бы здесь жить, – воздух. Я уж не говорю о прямом милосердии по отношению к тем несчастным там, кому идет помощь, но и мы здесь – как рыбы на песке, нам и душно, и холодно, и ваша со Степаном самоотверженность и смелость приносят нам тепло и свет.
Статья в журнале Express{26}
Бывший атташе по культуре Французского посольства в СССР (1971–1974), преподаватель Института восточных языков в Париже г-н Степан Татищев получил в прошлом месяце от советских властей туристскую визу сроком на один месяц. Французский гражданин, сын родителей-эмигрантов, он бегло говорит по-русски. 18 июня он прибыл в Москву по приглашению французского дипломата. Тринадцать дней спустя он был выслан как «нежелательное лицо». Возвратившись в Париж, г-н Татищев рассказывает Экспрессу историю своего странного пребывания.