Адам не терял терпения:
– Расслабься. Не нервничай. Главное, не отводи взгляд от цели!
Я помню день, когда впервые получилось – великолепный глухой звук и мячик, летящий через пляжную площадку.
Помню пьянящую радость и ощущение абсолютного счастья. Улыбался Адам, улыбался беззубым ротиком малыш в рюкзаке за его спиной, и я сияла, не стесняясь своих изъянов.
* * *
Когда мы наконец подъезжаем к больнице, я вне себя от волнения выпрыгиваю из машины и несусь по ступеням к главному входу, даже не расплатившись. На полпути падаю, обдираю коленку, мой несчастный водитель помогает мне подняться. Тут я понимаю, что в сумочке всего лишь десять фунтов.
– Простите! Этого ведь недостаточно? За поездку…
Он смотрит в мои полные слез глаза и качает головой.
– Ничего страшного. Десятки хватит. Идите скорее! Удачи!
У входа завывает сирена «Скорой». Гул голосов доносится словно издалека. Я у стойки администратора. Кружится голова. Кругом люди – толкаются, суетятся. Тоже сходят с ума.
* * *
Закрываю глаза и погружаюсь в еще одно воспоминание. Худшее в моей жизни. То самое. Салли, Кэрол и я. Нам по четырнадцать лет. Я, как и сейчас, думаю о «Скорой». Пахнет кровью. Отчаянием…
– Все, Кэрол! Я вызываю врача!
Пытаюсь отойти от кровати, но Кэрол, скрючившаяся от боли, одной рукой вцепляется в ворот моей пижамной рубашки, другой держится за живот.
– Нет, пожалуйста, Бет! Все будет хорошо.
– Хорошо? Все будет хорошо? Кэрол, ты просто себя не видишь! Вдруг ты умрешь?!
– Боже мой! Бет, она умирает? Ты правда думаешь, что она умирает?
Салли, белая от страха, комкает хлопчатобумажную салфетку, которую мы использовали как компресс.
– Я не умираю! – восклицает Кэрол с гримасой боли на лице. – Это ребенок! Ну или выкидыш… Я не знаю.
Салли рыдает и одновременно давится. Похоже, ее сейчас вырвет, или она потеряет сознание – или и то, и другое. Я не выдерживаю напряжения, у меня подкашиваются ноги, и я опускаюсь на пол рядом с Кэрол.
Мы убрали постельное белье, чтобы не испачкать, а прокладок, которые я купила, явно недостаточно. Крови много. Очень много…
– Надо перебраться в ванную! – говорит Кэрол.
– Нет, Кэрол! Мы сами не справимся! – говорю я. – Нам необходима помощь! Тебе надо в больницу! Я звоню маме!
– Нет, Бет! Умоляю! Пожалуйста! Меня исключат. Мы больше никогда не увидимся. Моя мама… она этого не переживет. Прошу тебя!
Кровотечение – то более, то менее интенсивное – продолжается около двух часов. Конец пасхальных каникул, девочки гостят у меня – мы собирались побыть вместе вдали от школы и сообразить, как выкручиваться из адовой заварухи. Кэрол давно не упоминает про аборт – ее все равно не примут без маминой подписи, да и по округлившемуся животику под мешковатыми свитерами понятно, что в любом случае уже поздно.