Салли смотрит с тревогой.
– Давай просто уедем! Домой. Я сяду за руль. Это все слишком волнительно, верно?
– Нет. Не знаю…
– Я не буду возражать, если ты не можешь решиться. Давай не поедем.
– Нет, это не то, что ты думаешь.
– А что же?
– Трудно объяснить… Боже… Наверное, тебе покажется вздором…
Запах сменяется видением – пачка леденцов на приборной доске, фольга снята аккуратной спиралью.
– Папа… – говорю я Салли, постепенно осознавая, что со мной произошло. – Я подумала о папе.
– Почему? – не понимает Салли.
– Эта дорога… Я думала, что буду поглощена нашими проблемами. Мыслями о Кэрол. Но почему-то дорога напомнила мне папу.
– О, Бет! – Лицо Салли смягчается, она гладит меня по руке.
Мой отец всегда нравился Салли и выгодно отличался от ее собственного. Когда родители Салли развелись – мы были в шестом классе, – никто не удивился. После развода он дочерью не интересовался. Не звонил даже на день рождения. Когда он разбился пьяный (путешествуя в другой стране с девушкой-коллегой, которая, кстати, тоже погибла), я, к своему стыду, даже немного обрадовалась, что он больше не будет мучить Салли.
Я любила, когда девочки гостили у нас. Сочувствовала, что у них нет такого папы, как у меня.
Снова берусь за руль. Смотрю в зеркало заднего вида и понимаю. Вот в чем дело! Я ясно их вижу. Мама с салфетками на пассажирском сиденье, папа с напускной веселостью улыбается мне через зеркало. Старается подбодрить перед началом учебы.
Я смотрю на Салли и осознаю все отчетливей.
– Я впервые здесь без мамы и папы. Никогда не думала об этом… Не приходило в голову.
Я волновалась о Кэрол, о могиле, о визите в школу… Не рассчитывала, что вспомню о папе.
– Ох, Бет…
– Мне почудился запах его любимых мятных леденцов, представляешь? Я сумасшедшая?
– Давай я сяду за руль! Правда! Или повернем назад. Я вообще не возражаю. Это слишком, верно?
– Нет-нет! Надо довести дело до конца. Просто не знала, какие чувства нахлынут. Сейчас приду в себя… Подожди минутку.
Наконец я вытираю взмокшие ладони о тряпку для лобового стекла, и мы трогаемся. Обе ожидаем, что, как только минуем промышленные постройки, покажется школа, но вместо этого видим огромный белый шатер.
– Праздничный павильон! Я думала, его установят с другой стороны от здания. Нет – прямо перед входом растянули!..
Сестра Морис[11] объяснила по телефону, что оранжерея слишком мала, так что в день прощальной вечеринки решили разбить шатер для фуршета и напитков. Вполне разумно, однако вид у школы непривычный. И главное, шатер загораживает парк, не видно – есть ли там строители.