Бет, настоящее
Мама на удивление легко встраивается в нашу жизнь. Адам, без сомнения, рад разделить с кем-то груз обязанностей и волнения, свалившиеся на него из-за моей депрессии.
А мальчики… Сэм поначалу ворчит, что приходится делить комнату с Гарри, однако мама так вкусно готовит, что он смиряется. В доме теперь пахнет, как в детстве – хлебным пудингом и жарким по-ланкаширски.
По вечерам дети не сидят у телевизора, а играют с мамой в «Эрудит», «Монополию» и «Клюдо»[9] и рассказывают о школьном дне – чудо настоящего живого общения в нашем доме.
Я остаюсь сторонним наблюдателем. По утрам Адам принимает душ, одевается, целует меня на прощание; я чувствую непреодолимую пропасть между нами.
В основном я наблюдаю за мамой. Она покупает продукты, печет – раскатывает на большом кухонном столе тесто. А я вижу жизнь словно сквозь мучную дымку. Все туманно. Я в белом облаке муки.
Поначалу, пока мальчики в школе, я еще делаю вид, что работаю – сижу за компьютером, ищу идеи новых выпусков для Стеллы. Однако это бессмысленно. Я не в состоянии сосредоточиться, бесцельно брожу по интернету, ищу рецепты хлебного пудинга и жаркого.
Когда электронные письма и сообщения от Стеллы меняют тон с саркастического на гневный, а затем близкий к истерике, я скрепя сердце слушаю маминого совета и иду к доктору за справкой. Даже в помутненном состоянии рассудка понимая, что в профессиональном плане это самоубийство. Обо мне уже сплетничают после внезапного бегства со съемок «Воссоединения старых друзей».
– Бедная! – неубедительно сочувствует Стелла по телефону.
Наша передача исследует душевные травмы героев, а ее продюсер плевать хотела на мои страдания – забавный парадокс, правда? Хорошая новость – деньги выплатят. По контракту – три месяца больничного с сохранением заработной платы, а потом перевод во внештатные сотрудники.
– Не беспокойся о работе, дорогая! Главное – выздороветь! – утешает мама.
Я, словно ребенок, живу по маминому расписанию. Она напоминает, когда поесть и помыться, мы вместе ведем хозяйство, слушаем радиоспектакли. Под маминым руководством я осваиваю новые блюда, чему активно сопротивлялась в период подросткового бунтарства, даже почечное сало почти удается.
Однажды мальчишки, придя на кухню, корчат недовольные мины.
– Пельмени? – с подозрением спрашивают они.
– Не закатывайте глаза, а то так и останутся! – говорим мы с мамой почти хором. Она ловит мой взгляд и улыбается.