– Что это? – удивилась я. Развернув бумагу обнаружила махровое полотенце, две простыни и наволочку, все белого цвета, с синими штампами. Во втором свертке была желтая эмалированная кружка с нарисованной на боку вишенкой и маленький кипятильничек.
– Бери, бери, тебе нынче все пригодится, – она ловко замотала все обратно. – Знаю, как тебе сейчас, сама такая же была. Мы с Иваном Аркадьевичем из одного детдома, только я на пять лет раньше выпустилась. Так-то…
"Ателье Минбыта" располагалось недалеко от депо, в большом кирпичном здании, на втором этаже. Точнее ателье занимало весь этаж. С лестницы посетитель попадал сразу в стихию Изиды: здесь повсюду царили шевиотовые ткани, благородные муаровые драпировки и отрезы пурпурного бархата. Манекены стройными шеренгами благонравно выстроились в центре зала и соперничали за лучший наряд, затмевая друг друга. По стенам, словно в каком-нибудь Версале, владычествовали грандиозные юнкерские зеркала, монументальные трюмо с барельефными изображениями рыхлозадых серафимов и херувимов, а некоторые из них были столь огромны, что отражали даже висевшее на противоположной стене эпическое полотно с какой-то то ли битвой, то ли оргией полуголых целлюлитных божков и богинь в белоснежных тогах. На блестящем паркетном полу стояли напольные вазы темного пупырчатого стекла, увитые виноградными листьями и гроздьями. В общем, в стиле "дорого-богато".
Посетителей в "Ателье Минбыта" не было.
Я уже минут пять взирала на все это безумное великолепие, а мастера всё не было. Наконец, из соседнего зала вышла женщина с сантиметровой лентой на шее. Увидев меня, она так удивилась, словно я привидение:
– Не обслуживаем! – возмущенно сообщила она.
– Я от Алевтины Никитичны Пахомовой. Она вам разве не звонила? – я помахала талонами.
– Ах, вы от Алечки? – мгновенно подобрела женщина. – Это вам к Веронике Рудольфовне. Я позову.
Женщина упорхнула, одарив на прощание мимолетной улыбкой:
– Вероничка Рудольфовна! – донесся из второго зала ее щебет, – тут к вам дамочка пришла, от Алечки.
Буквально через мгновение в зал вышла то ли мадам, то ли мадмуазель, про таких говорят "без возраста". Пышные кудри (парик?) были перетянуты на лбу пестрой тесемкой, с бомбошками.
– Добрый день, дорогая, – глубоким грудным голосом поздоровалась она. – Алечка мне звонила. Давайте талоны сюда. Прекрасно, прекрасно. Итак, я вас слушаю.
Она стрельнула глазами на лидочкин потертый чемоданчик, но предпочла сделать вид, что ничего не заметила.
В результате часового общения я оказалась обладательницей темно-голубого вельветового платья, строгого сарафана из серой костюмной ткани и бледно-зеленого жакета средней длины. Даже перешивать особо не пришлось. И хоть я стала беднее на двести семнадцать рублей, но все вещи были из очень дорогих качественных тканей, так что носить буду долго и денег не жалко.