– Никого у тебя нет на всем белом свете, кроме твоей любимой канарейки!..
Я вжался в кресло. Точно, у него что-то с головой! И кто его сюда допустил! При чем тут канарейка? Какая канарейка? Надо, что ли, врача позвать, может, у него приступ начинается! Во влип!
– Ни ты без нее, ни она без тебя жить не может! Любовь у вас…
Все! Точно с дедом плохо! Лещенко надо предупредить и мотать отсюда, пока не поздно, к чертовой матери!
– Теперь смотри! – негромко продолжал он. – Возьми ее в руку! Возьми, я сказал!
Я, чтобы его не раздражать, сделал вид, что «взял». Все время думая, как бы отсюда смыться!
– Не так! Что кулак сжал? Ты так возьми, чтобы она от удовольствия, как обычно, головку тебе на пальцы положила и глаза закрыла от счастья!
Я от страха покрылся гусиной кожей! Кто-то из нас явно сходил с ума.
– Теперь смотри! Сжал – удавил! Разжал – улетела. Держи, как я сказал! Запомнил? Вот так и ручку будешь держать! Все, пошли!
Мы зависли на мгновенье и, прибавляя обороты, чуть наклонившись, пошли вперед, набирая высоту.
Я сидел, как зачарованный, с этой канарейкой в руке, переваривая, что он сказал.
Набрали пятьсот метров, прошли минут пятнадцать, и он вдруг сказал:
– Сейчас отдам управление! Возьми ручку! Возьми-возьми! Теперь помни, что я тебе сказал про канарейку! Готов? Отдал!..
Я рефлекторно сказал: «Взял!» и влип в сиденье, осторожно держа ручку, как эту канарейку! Я вообще ни о чем не думал! Я боялся ее выпустить! Я боялся сделать ей больно! Я вообще больше ничего не видел и не чувствовал вокруг, кроме этой канарейки!
– Ну, вот, – сказал дед, – а ты говорил: не могу! Летишь же! 37 минут сам летишь! Ну все, теперь я, садиться будем! Отдай управление! Отдай, говорю!
Я отдал, не понимая вообще ничего!
Рыбалки не было. То есть для меня не было! Мы высадили всех и летали еще с час. То есть я летал! Сам! Сам летал! Довольный дед сидел рядом и курил трубку.
На обратном пути он опять отдал мне управление в горизонте, и я млел, управляя вертолетом.
Тут в кабину пришел Левушка Лещенко. Механик уступил ему место, и он сел между нами на откидной стульчик!
Он был страшно доволен рыбалкой, наловили они много и столько же выпили, оттого он был весел и многословен. Как человек обаятельный и невероятно располагающий к себе, он тут же покорешился с Дедом, рассказал ему пару анекдотов, спел «Все, что в жизни есть у меня» и тут вдруг обратил внимание, что дед сидит, сложа на груди руки.
Лева на секунду замер, потом спросил:
– А кто вертолет ведет?
– Автопилот!
– А где он?
– А вон сидит! – и дед мотнул головой в мою сторону.