Лева недоверчиво посмотрел на меня, потом на деда, потом опять на меня!
– Вы вот что, Лев Валерианович, – сказал дед, делая вид, что хочет встать. – Вы меня пропустите, пойду гляну, как там в салоне!
– Нет-нет! – несколько громче, чем надо, сказал Лещенко. – Я с вами! Я тут с ним один не останусь!
И тут я впервые увидел, как дед прямо-таки расцвел в лучезарной улыбке.
С этой минуты и до самой Москвы я был как бы в анабиозе.
Я ни с кем не разговаривал, я не отвечал на вопросы. Мне предлагали выпить – я пил, не ощущая вкуса. Я жил с канарейкой. Я держал ее в кулаке, и мне, и ей было невероятно тепло и уютно.
Дома жена спросила, как слетали, я ничего не ответил и пошел спать, боясь расплескать неожиданно приобретенное счастье.
Я заснул, твердя про себя только одно: ручку, как канарейку, и правой ноги при взлете.
Проснулся я от крика. Ничего со сна не понимая, привстал и не обнаружил рядом жену.
– Ты что, обалдел? – сказала она, сидя на полу. – Ты что пинаешься?
Я слишком сильно дал во сне правой ноги при взлете! И выпихнул ее вон.
Но канарейку, что характерно, из руки не выпустил!
С тех пор я летаю, и много, я работаю с газовиками по трассе на МИ-2, в моей жизни появился легендарный пилот Николай Гаврилов, человек-легенда, вертолетчик от Бога, который показал, как управлять МИ-8, и Коля Мочанский, и чемпион мира по высшему пилотажу Гарри Геворков.
Меня приняли в вертолетчики.
А больше мне ничего не надо!