Голос. Вставай, блаженный, эк тебя!
Блажников встал, поднял руки вверх и открыл глаза. Прямо перед ним стоял старый пастух в вытертой шинели и с кнутом.
Пастух. Ты чо дергаешься-то, мил человек? Больной, что ли? А ну, дайкася ведро-то!
Пастух забрал ведро, достал воды, попил, полил себе на голову. Подошел к быку и со словами «Спасибо, Митрич!», снял с рога фуражку и водрузил себе на голову. Поставил ведро с водой перед скотиной.
Пастух. Куришь?
Блажников. Нет.
Пастух. Ну-ну… Рожа у тебя больно знакомая. (Свернул гигантскую самокрутку.) Сбежал?
Блажников. Кто, я? А что? Я, это самое…
Пастух. Вижу, что сбежал. Я тоже сбегал. Разов восемь.
Блажников. Нет, что вы, то есть да, конечно, но это не то, что вы думаете!
Пастух. Точно, разов восемь или девять. А по-другому их нипочем не взять. На, затянись разок.
Блажников. Не курю.
Пастух. Зря, оттягивает. Ты правильно сделал, что сбежал. Оне, бабы, только когда сбежишь, ценить начинают. Но характер держи. Дней шесть-семь, никак не меньше, а то все спортишь. Но и не более. Без мужика застояться может.
Блажников. Ну, в общем, я как раз на неделю.
Пастух. И правильно.
Блажников. Ну, как сказать.
Пастух. А мы в Москву идем.
Блажников. Вдвоем с быком?
Пастух. Почему вдвоем, всем обществом. Вон, глянь.
Старик ткнул самокруткой куда-то за спину Блажникова. Тот обернулся.
Мимо колодца по дороге двигалась живописная группа стариков. Одеты они были так же, как Пастух, – кто во что горазд, а разнообразие головных уборов просто поражало – от зимней шапки-ушанки до соломенной шляпы с пером. У всех за плечами были котомки и оранжевые каски. Многие с посохами. Двое стариков посвежее держали впереди транспарант «Всероссийское движение ПАСТУХИ РОССИИ» с гербом. Шли медленно.
Позади всех так же медленно двигался микроавтобус «скорой помощи», в котором сидел духовой оркестр.
Рядом бежала облезлая дворняжка.
Народ поглядывал на Блажникова, добродушно посмеивался, перешептывался.
Из толпы как-то мягко, по-кошачьи вынырнул вдруг неказистый старикан. Сунул в руки Блажникову сторублевку. И замер, по-птичьи наклонив голову набок.
Блажников, оторопело произнес: «Спасибо» – и спрятал сторублевку в карман.
Старик нахмурился.
Старик. А ну верни деньги взад!
Блажников(вынимая деньги). Извините.
Старик. Распишись!
Блажников. Зачем?
Старик. Что, трудно, что ли?
Блажников расписался на сторублевке. Старик выхватил у него денежку из рук, аккуратно сложил вчетверо, завернул в тряпочку и сунул куда-то за пазуху. Сказал: «Спасибо».
Потом погрозил почему-то Блажникову пальцем и со словами «А то ишь ты, паскуда!» исчез в толпе, как и не было.