Наконец приспособили, отошли. «Давай!» – говорят.
И тут только я понял, что имелось в виду! Бутылка не стоит, а лежит на боку, и надо попасть в горлышко, чтобы выбить дно!
Ну, ладно, думаю, подумаешь, какое дело.
Встал в стойку, вскинул мелкашку на руку.
Видно, правда, хреново. Море серое, небо серое, дождик… И бутылка эта на боку, горлышком ко мне!
Я все еще думаю, что не всерьез все это, ну не попаду – и что? Да какая разница!
И тут меня как в спину толкнуло. Я обернулся и по взгляду Валерки понял, что лучше бы мне попасть! Плохой у него был взгляд. Как у волка.
Я прицелился, замер и нажал на спусковой крючок.
Дальше рапид. Я летел к этой бутылке вместе с пулей. И вместе с ней вошел в горлышко и с треском вышел из дна!
То, что я попал, конечно, чистая случайность! Не мог я попасть! Не мог! При такой погоде, да еще после спирта… Не мог!
Но попал! Не знаю как! Попал!
Тут сразу такое началось!
Крик! Визг! Пошли стаканы по кругу!
Как мы до гостиницы добрались, не помню!
На следующий день местный администратор за обедом рассказал нам, что у них тут пару дней назад один охотник с двадцати шагов выбил через горлышко дно у бутылки.
Я было хотел что-то вякнуть, но Валера наступил мне на ногу, и я заткнулся.
Еще через пару дней, уже в аэропорту, нам поведали о том, что тут один милиционер из пистолета с тридцати шагов… Ну, и так далее!
Через год я опять прилетел на Сахалин с фестивалем, но уже директором был Эдик Смольный.
Эдуард Михайлович Смольный! Человек-легенда! Кто его знал, подтвердит! Это категория тех, старых директоров, он, Бендерский и так далее, которые умели все! Таких больше нет!
– Алло, Ленчик, такое дело! Алло! Ленчик, такое дело! Надо, такое дело, завтра в Красноярск, алло, две ставки, алло, такое дело!..
И никто, вообще никто никогда не мог ему отказать!
Об этом человеке в двух словах не расскажешь! Это надо писать повесть! Роман!
Эдик был похож на цунами! Я его звал Председатель землетрясения! Директор всесоюзной паники!
Он «заделывал» такие концерты, такие «стадионы» и «Дворцы спорта», какие никому не удавалось вообще! У него одновременно мероприятия проходили в пяти-шести городах с такой афишей, какой не было в Кремлевском Дворце съездов!
И это все с грудой таблеток, которые везде и всегда возила за ним его жена, с давлением, как у трансформатора, 220 на 127, с диким сахаром в крови!
Он жил только работой, только работой, больше ничем!
Повторяю, говорить о нем можно бесконечно, но пару случаев я тут, пожалуй, приведу.
И связаны они еще с одним удивительным человеком – с Савелием Крамаровым. Они со Смольным работали довольно много.