Думаю, у человека всегда есть выбор: быть жертвой, бесконечно спрашивать «зачем?», «почему?», восклицать «несправедливо!» или сказать: «Да, это трагедия, я не понимаю, почему это произошло, но чему я могу научиться из этого?» И есть люди, которые понимают – почему.
Ко мне на беседу ходит молодая женщина, которая потеряла своих детей: они сгорели заживо. Впервые она отпустила их к своему бывшему мужу, и там случился пожар. Уже на второй встрече она сказала мне: «Я понимаю, почему это произошло. Я жила так, как нельзя было жить (подробности я не могу раскрывать). Это должно было случиться». Но это редкость, когда человек в такой трагедии может посмотреть на себя и сказать: «Я до какой-то степени сам ответственен». Но если он не может увидеть никакого смысла в происшедшем, тогда будет всю жизнь бунтовать, винить Бога и людей. Он забывает, что Сам Христос умер на кресте, чтобы мы могли жить с Ним и друг с другом неразлучно – именно в этом смысле смерти нет.
Но если понимать трагедию как наказание за то, что ты неправильно жил, Бог может показаться слишком жестоким учителем…
Да, и такое представление опять говорит о том, что человек не знает Бога и не доверяет Ему. Обычно так говорят люди, никогда не искавшие Бога. И я могу ответить на это так: я не знаю такого Бога, который наказывает. Я вижу трагедию, но не наказание. Виктор Франкл[8] говорит: если есть смысл в жизни, тогда должен быть смысл и в страдании. Смысл есть всегда. Но мы не можем «подсказать» этот смысл человеку, только он сам в состоянии увидеть его. При этом признать трагедию как трагедию, горе как горе – надо. Нельзя вести себя так, будто «все хорошо». Это не так, это не работает, и это фальшь.
Как вы относитесь к эвтаназии?
Я думаю, что это прежде всего крик души – крик о помощи. Человек, особенно здесь в России, очень боится стать обузой. Здесь лишь крошечные пособия для тяжелобольных людей, на которые не выживешь, надо кому-то работать; родные сильно устают, и больной это видит… Это большая проблема.
Я всегда даю очень яркий пример. У нас лежал больной, скажем, Иван. Сорок девять лет, опухоль позвоночника. Его жена приходила после работы, они очень радостно и хорошо проводили время. И вдруг в один день он мне говорит: «Фредерика, я хочу покончить с собой». – «Зачем?» – «Я больше не хочу терпеть». – «Иван, но это не решение проблемы», – ответила я и вышла. Через некоторое время я снова зашла, и Иван говорит: «Я больше не хочу покончить с собой». – «А что случилось, Иван?» И он отвечает (не будучи очень верующим человеком): «Бог мне показал, что у меня есть задача. Я буду жить ради жены и других родных и друзей, которые после меня придут в иной мир. Я стану для них проводником». Ему этого было достаточно, чтобы перестать думать о самоубийстве: это яркий пример о важности осмысления страдания.