– Нет, нет, – ответила она. – Я теперь совсем спокойна. А! Вот и мисс Стодвик.
– Вы здесь, мистрис Поф? – воскликнула дочь капитана, которая думала, что идет к отцу.
– Да, я не могла остаться, – зарыдала Эстера. – Я была принуждена поехать. О, Бесси, милая Бесси, не гнушайтесь мною! – говорила она, когда мужчины очень охотно отошли и оставили их вдвоем.
– Не говорите здесь, – сказала Бесси, оглядываясь вокруг, – пойдемте в мою каюту.
Эстера зашаталась и упала бы, но Бесси взяла ее под руку и свела вниз, где, как только они остались одни, Эстера упала на колени и схватила Бесси за руки.
– Выслушайте меня, мисс Стодвик, – стонала она, – не осуждайте меня, не выслушав. Я думала, что вы верите мне, но вы сейчас, как будто отстранились от меня.
Бесси не отвечала ничего, но с состраданием смотрела на рыдающую женщину.
– Мой милый муж допустил в свое сердце жестокие подозрения, и он неправ. О, Бесси, Бесси! Вы любили меня прежде, а теперь, должно быть, возненавидели меня за то, что я отняла его любовь у вас.
Тихий вздох вырвался из груди Бесси, но она ничего не сказала.
– Вы знаете, – рыдала Эстера, – как он правдив, благороден и чистосердечен.
– Знаю, – тихо сказала Бесси.
– Так какова же должна быть женщина, которая могла бы изменить ему даже мысленно? Не была ли бы она самым гнусным, самым жестоким существом?
– Действительно, – холодно сказала Бесси.
– Бесси, мисс Стодвик, – вскричала Эстера тихим, горестным тоном, – если я сделала проступок, то разве только тот, что слишком любила моего милого мужа. Богу известно, как я невинна! О, это слишком тяжело перенести.
Она опустилась еще ниже на пол каюты и плакала молча, но только с большим усилием, потому что тяжелые рыдания каждую минуту готовы были сорваться с ее губ; и она едва могла преодолеть желание облегчить душу громкими криками.
Бесси стояла и смотрела на нее, нахмурив брови и крепко сжав губы, потому что сердце шептало ей, что эта женщина наказана за то, что лишила ее его любви, и что она, Бесси, должна радоваться ее горю. Потом она вдруг подумала, что когда пал этот кумир, то, может быть, она будет возведена на его место, и проблеск радости осветил ее душу, но только на одно мгновение. Лучшая сторона ее характера одержала верх; наклонившись, она приподняла распростертую женщину, положила ее на диван, сама встала возле нее и прибрала ее растрепанные волосы.
– Эстера, – шепнула она, – я очень, очень ненавидела вас. Ненавидела так сильно, как когда-то любила Дача Пофа; но все это прошло. Когда я приехала к вам в дом и познакомилась с вами ближе, я начала молиться, чтобы он был счастлив с вами; а когда я услыхала о его горе, моя ненависть к вам вернулась, и последние дни я готова была вас проклинать за то, что вы сделали его несчастным.