Однажды я попробовала примерить на себя образ булочника из Норвека – вот та иллюзия и нескольких минут не продержалась, быстро стала смазываться и растаяла. А всё потому, что между мной и дядюшкой Орном нет ничего общего. Ни родственной связи, ни внешнего сходства. Он крупный, с внушительных размером брюхом и грубыми чертами. Другими словами, моя полная противоположность.
То же самое было бы и с бугаем Эскорном, реши я вдруг в него «перевоплотиться». Но я не буду тратить время на такие глупости, и думать о нём тоже не собираюсь.
Хватит! И так в последнее время из мыслей почти не выбирается.
– Что, даже тот трактирщик из городских не приглянулся? – вернул меня Эшвар к злободневной теме выбора мужа.
– Дело не в том, приглянулся или нет. Только раз его увидев, сразу поняла: ушлый малый. Сейчас он согласится на любые условия, а после женитьбы наверняка начнёт шантажировать. Или домогаться… Видел взгляд, которым он меня встретил?
– Главное, я видел взгляд, которым он тебя провожал, – согласился со мной Эшвар, а потом нравоучительно сказал: – А всему виной твоя внешность, деточка. Это она всё усложняет и портит. Лучше бы была такой же, как я.
– Это с дурным характером, что ли?
– С дурной мордой лица!
– Брось! Ты у меня милаха.
– Вот только подлизываться не надо, – проворчал хранитель, хоть было видно, что комплимент ему понравился.
В последнее время Эшвар стал на удивление часто выбираться из молельни, в которой заживо себя похоронил. Однажды даже в Норвек со мной отправился – как сам выразился, бдеть и контролировать. Но в тот день с выбором мужа так и не сложилось, и во все последующие тоже. Я никому не доверяла, мне все казались подозрительными. Да и как можно довериться незнакомому мужчине?
Погружённая в безрадостные мысли, не сразу заметила всадника, показавшегося на широкой дороге, что вела к дому. Пригляделась повнимательнее. Не может быть…
– Так, а это что за экземпляр? – сразу встал в стойку Эшвар. – Женить нельзя, помиловать? Или всё-таки женить, нельзя помиловать?
Он ещё что-то говорил, но я его уже не слышала. Сорвавшись с места, с радостным визгом помчалась навстречу другу детства.
Дэвиан был сыном нашей кухарки Фенны, единственным и бесконечно любимым. Страшно вспомнить, что с ней творилось, когда Дэва рекрутировали. Забрали не в элитные войска, как чаровиков, а в те, которыми, если понадобится, и пожертвовать не жалко.
Помню, как сложно было с ним прощаться.
В спешном отъезде друга была и моя вина. Отец считал, что его семнадцатилетняя дочь и девятнадцатилетний сын прислуги слишком много времени проводят друг с другом. И никакие попытки убедить его, что к Дэву я испытываю только дружеские чувства, не смогли поколебать решение родителя.