Попытка пошутить не увенчалась успехом – девушка не сводила с меня пораженного и даже озадаченного взгляда. Ответа я ожидала довольно долго.
– Зачем вам инструменты? – наконец поинтересовалась горничная.
Я растерянно пожала плечами:
– Хотелось немного помузицировать, раз уж выдалась такая возможность.
– Какая возможность?
– Послушайте! – Я почувствовала, что начинаю закипать. – Скучно мне – впервые за пять лет появилось много свободного времени, вот «такая возможность»! К чему эти вопросы? Если вам запрещено приносить невестам подобные вещи, так просто скажите об этом.
Горничная испуганно попятилась:
– Никто не задавал подобных вопросов, поэтому я не знаю, запрещено это или нет. Нужно уточнить у руководства.
– Будьте добры, – попросила я и приготовилась к томительному ожиданию.
Напрасно, через десять минут в комнату постучалась Кларисса.
– Вы действительно просили скрипку? – без обиняков уточнила сваха.
– И скрипку, и арфу, и флейту! Почему вас это удивляет? – не выдержала я.
– В анкетах у пяти невест указано владение музыкальными инструментами, но принести их попросили только вы.
– Может быть, остальные просто скромничают? – предположила я.
Кларисса посмотрела на меня с сомнением:
– Не заметила я в невестах особого стеснения, когда объясняла, что алкоголь в спальню им никто не принесет.
Я на секунду задумалась и без какого-либо сочувствия заметила:
– По-моему, у вашего гарнизона свах был достаточно большой выбор среди девушек, желающих попасть на отбор. Кто мешал отбирать сплошь дирижеров да закодированных пианисток?
– Принц. – Кларисса тяжело вздохнула и, отвернувшись к двери, пробормотала себе под нос, надеясь, что я не услышу: – Будь моя воля, количество невест сократилось бы втрое.
Со свахой я была согласна. Добавлю, что, если бы право выбора принадлежало мне, в гонку за императорским титулом я бы вовсе не попала.
Скрипку мне все-таки принесли. Арфу обещали отыскать позднее, а про флейту и вовсе предпочли забыть. Я не обиделась и до самого ужина исполняла запомнившиеся с юности произведения. Казалось, будто не было этих лет разлуки с музыкой, казалось, мы снова единое целое и смычком я извлекаю не волшебные звуки, а рисую чьи-то судьбы, рождающиеся с первым звуком и умирающие уже после того, как наступает тишина.
Как выяснилось, приобщаться к прекрасному понравилось не всем, и за вечерней трапезой несколько невест предъявили мне претензию за испорченный послеобеденный сон. С помощью Мираны и неожиданно поддержавшей нас Реци особо активных смутьянок удалось утихомирить, но нагнетать обстановку я не стала и после ужина, отложив скрипку, отправилась в зимний сад. Атмосфера в нем способствовала размышлениям, а у меня присутствовала острая необходимость подумать о том, кто мог украсть документы. Я точно знала, что до передачи уголовного дела Иреку папка оставалась без присмотра только один раз – когда меня вызывал к себе Оррах. Но после этого я, напуганная тем, что кто-то шарил на моем столе, такого позволить не могла. Получается, что воришка долгое время выжидал удобного момента и воспользовался им, как только Ирек ослабил внимание. И что? Нужно подозревать кого-то из своих? Кого-то, кто долгое время работал рядом и всегда помогал в силу своих возможностей? Я любила всех, даже противную Гайдину и возненавидевшую меня Мариссу… Заподозрить сослуживцев в предательстве значило продать собственные светлые чувства.