– Первая встреча назначена на пятнадцать часов; это будет беседа с достопочтеннейшим архиепископом, монсеньором Хоакином де Молина-и-Ортега. У меня с собой доклад о нем, который я оставляю на письменном столе. В соседней комнате я приготовил вам кабинет, где вы примете их высокопреосвященств. Если захотите сделать какие-либо изменения, звоните в этот колокольчик, – Ронкалли указал на тяжелую бархатную тесьму, свисавшую с потолка, – он напрямую соединен с моей комнатой. Если сегодня утром вам будет угодно куда-нибудь выехать, к вашим услугам Август с автомобилем и пропуском, который, к сожалению, необходим, чтобы свободно выезжать отсюда в Королевство Италия и въезжать сюда из него. Есть ли у вас какие-нибудь просьбы? Прошу вас, выскажите их без всякого стеснения.
У Фрейда было не меньше ста просьб, но он попросил только разрешения отправить доктору Адлеру телеграмму о том, что он пробудет в Риме дольше, чем планировал. Ронкалли записал под его диктовку текст телеграммы, повернулся на каблуках и ушел. Фрейд наконец остался один. В телеграмме он попросил своего коллегу, чтобы тот срочно прислал ему его полиграф, который на этом этапе работы мог оказаться очень полезен. Это простое маленькое устройство улавливало разницу в ритме сердцебиения и могло записать удары сердца на листе бумаги. Во многих случаях оно оказывалось очень эффективным для выявления лжи и страхов.
Фрейд разработал особый подход: сначала он давал пациенту успокоиться с помощью ряда безобидных вопросов, а потом начинал спрашивать о его привычках и воспоминаниях и, наконец, бросал ему простые слова, на которые тот должен был отвечать, не думая, первое, что приходило на ум. Истина поднималась из глубин подсознания, и, если рациональное сознание пыталось подавить эту освобождающую силу, два порыва вступали в конфликт, и сердцебиение ускорялось. Это просто.
В первый раз, когда Фрейд увидел, как это устройство работает, он пожалел, что не изобрел его сам. Его единственной собственной заслугой было легкое изменение метода применения, который разработали Моссо и Ломброзо. Эти итальянцы всегда лезут ему под ноги! Но в науке они оказались гениальными предшественниками. Полиграф не стал решающим инструментом метода психоанализа, но часто поставлял для него интересные улики. А эрудит Шерлок Холмс говорил: одна улика – это улика, две улики – подозрение, три улики – доказательство.
Когда стало возможно, то есть в течение следующего часа, он позвонил своей жене Марте и сказал, что живет как в осаде и что его решение задержаться в Риме в немалой степени зависело от экономических причин. Единственным словом любви, которое он сумел передать через ватиканского почтового служащего, было общее «целую» для нее и их шести детей. Маловато: он ведь знал, как важно для них всех его присутствие рядом. По крайней мере, надеялся, что важно.