В комнатах для прислуги, на первом этаже, Мария помогла недовольной Крочифисе надеть серый фартук ученицы. И с трудом, под насмешливыми взглядами сослуживиц из дневной смены, надела дочери на голову чепчик, который не мог удержать пышные кудрявые волосы Крочифисы. Потом, ведя за собой дочь, Мария быстро прошла по коридору, стараясь не встречаться глазами с похотливыми взглядами некоторых спесивых молодых слуг в черных ливреях, белых чулках до колен и блестящих ботинках. Поднимаясь в комнату доктора Фрейда, она надеялась, что останется недовольна тем, как убралась у него горничная, работавшая в пятницу.
Перед тем как постучать, она дала дочери последние указания. Доктор человек правильный, знатный синьор, но не заносчивый; может быть, она пригласит доктора к себе на обед в воскресенье, если, конечно, у него не будет других дел получше этого. А потому пусть дочь ведет себя воспитанно и с уважением, но не преувеличивает в этом. Крочифиса вздернула подбородок, но не потому, что у нее выступили слезы на глазах. Она только хотела дать матери понять, что та обидела ее, говоря с ней как с ребенком.
Ожидая третьего кардинала, последнего в очереди, но самого важного, – госсекретаря графа Мариано Рамполлу дель Тиндаро, Зигмунд Фрейд, лежа на диване, перечитывал некоторые свои заметки о применении гипноза. Неприступность Орельи – непреодолимое препятствие для этого метода, а вот на де Молину-и-Ортегу он может в какой-то мере подействовать. Де Молина, вероятно из-за своей молодости, казался ему более податливым из двух, хотя был менее понятен и увертлив как угорь. Гипноз слабо действует на того, кто не желает его воспринять, но де Молине, судя по его состоянию, было необходимо освободить свою душу от груза, который не могла с нее снять католическая исповедь. Фрейд резко захлопнул тетрадь, бросил ее на пол и начал смотреть на потолок.
Он глубоко вдохнул в себя дым одной из последних сигар «Рейна Кубана». Завтра надо будет пополнить запас, иначе он рискует остаться без табака, самого прекрасного открытия последних веков. Фрейд с ужасом осознал, что не чувствует от сигары никакого удовольствия. Если он теряет даже вкус к табаку, то лучше сдаться, и пусть эти деньги идут zum Teufel – к черту.
Он попытался выпустить дым кольцом, но, как обычно, ничего не получилось: он так и не смог научиться этому, хотя очень старался. Иногда он удерживал во рту немного дыма, чтобы тот стал гуще, иногда складывал губы кольцом, с языком в центре; во втором упражнении был легкий оттенок эротики. Когда изо рта вырвалась обычная бесформенная масса, Фрейд воткнул сигару в середину этого голубоватого облачка. Но это не подействовало, хотя иногда самообман смягчает боль поражения. В этот момент ему пришло на ум, что, когда он повторяет себе, что его профессия – медицина, а не расследование, это тоже можно истолковать как обман – желание убедить себя с помощью навязанной логики.