Он взял блокнот, где еще раньше записал несколько вопросов для де Молины-и-Ортеги: молодой кардинал скоро должен был прийти. Но взгляд упал на заметки о сне, который он видел сегодня ночью. Та часть сна, где молодой кардинал был немым, должно быть, означала его собственное неутоленное желание, чтобы тот заговорил. Но связь этого образа с конем и людьми, которые приветствовали его самого, была неясна. И непонятно, почему он не может сосредоточиться: все его мысли неизбежно возвращаются к утру, проведенному с Марией. Сколь бы оправданной ни была ее материнская тревога, Крочифиса, вероятно, осталась на ночь у какой-нибудь подруги постарше; должно быть, они пили вместе и опьянели. Девочка вернется домой поджав хвост, Мария даст ей несколько громких пощечин и успокоится.
Фрейда больше беспокоил его проявившийся интерес к этой женщине. Этот интерес возник внезапно, без всяких предвестников, и стал яснее, перейдя в острое удовольствие, когда Мария завладела блузкой, предназначенной для его жены. Он никогда бы не осмелился сделать Марии такой подарок; самое большее – подарил бы платок. Но в этом случае судьба заменила собой волю, не способную выйти за границы условностей.
Все нормально, но только для того, кто верит в судьбу. Как будто случай специально задумал эту встречу и нарочно вел его к цели кривым путем: заставил сменить дорогу, под предлогом жажды привел в винную лавку. Но Фатум – всего лишь миф, слепой бог, сын Хаоса и Ночи. А вот воля бессознательного, несомненно, существует, и это она, когда ты думал, что идешь в одну сторону, направила тебя в другую, противоположную. Зигмунд почувствовал себя на месте Церлины, крестьянской девушки из моцартовского «Дон Жуана». Когда этот кавалер с сексуальной патологией начинает обольщать Церлину и девушка поет арию «Хочу и не хочу», она не может решить, отвергнуть ей или принять его ухаживания. На самом деле Церлина отлично знает, что уступит, но, чтобы не чувствовать себя слишком виноватой, хитрит с собой, вызывая бесполезные угрызения совести.
Вероятнее всего, Мария не нравится ему по-настоящему. Может быть, он лишь переносит на нее терзающее его одиночество.
– «Стучите, и вам откроют», – сказал Господь, но, очевидно, вы, доктор, мало читаете Священное Писание, – внезапно раздался в его ушах звонкий голос де Молины-и-Ортеги. Кардинал выглядел радостно и был очень далек от того тревожного состояния, в котором Фрейд видел его три дня назад в Сикстинской капелле. Прерванная, незаконченная встреча – как незаконченный половой акт. В список вопросов, которые он собирается задать де Молине, надо было бы вставить просьбу объяснить, что произошло тогда.