– Я должен второй раз извиниться перед вами, Мария. Надеюсь, что третьего раза не будет. Можете вы простить меня за черствость?
Женщина несколько секунд смотрела на него, скрестив руки, а потом рассмеялась. Из всех возможных реакций эта казалась наименее уместной, но стала наилучшим освобождением для обоих. В то же время смех Марии был восстанием против авторитета Фрейда: горничная сбрасывала с себя разницу между собой, служанкой, и им, господином, которую он, дурак из дураков, взвалил на нее, как груз. Если бы у Марии была возможность учиться, эта женщина оставила бы позади многих мужчин на любом поле деятельности. Verdammter Mist! Он действительно сделал прекрасный выбор – разумеется, в том смысле, что она будет идеальной ассистенткой.
И Фрейд тоже засмеялся – и потому, что смех заразительнее, чем зевота, и над своей грубой ошибкой, и еще – от детской радости, которой он не испытывал с тех пор, как был ребенком. Он как будто нашел себе подругу по играм, но у этой подруги знаний было столько же, сколько у взрослого мужчины.
– Хорошо, задавайте же свой вопрос, – сказал он.
– Я думала вот о чем: согласятся ли эти монсеньоры с моим присутствием?
Именно их согласие – основная проблема, и Мария это поняла. Но он – доктор Фрейд. Если будет надо, он обратится к самому папе. Папа, абсолютный монарх этого маленького католического государства, хотел результатов. Поэтому все должны согласиться с методами и правилами Фрейда.
– Ваше сомнение имеет основания, – серьезно ответил он. – Но я думал, что мы не оставим им выбора: скажем, как нечто само собой разумеющееся, что для работы полиграфа нужно техническое обслуживание. Оно действительно нужно. А техник не видит, не слышит и не говорит. Он только регистрирует. Поверх своей формы вы будете надевать белый халат. Он всегда производит на людей впечатление и внушает что-то вроде почтительного страха. Примерно так же, как парик и черная мантия, в которых заседают судьи. Кажется, что белоснежная одежда передает тому, кто надевает ее на себя, божественную науку прорицателей, и после этого он произносит пророческие диагнозы и принимает неоспоримые решения, назначая терапию, то есть изливает свою оккультную мудрость на невежественное человечество. А если пациент умирает, виноват он сам. Никогда не бывает виновным тот, кто носит незапятнанную одежду.
Слушая доктора, Мария не могла определить, шутит он или нет. Увидев, что он пристально глядит на нее поверх очков, она поняла: шутит.
– Не нужно, чтобы кто-нибудь слышал, как вы говорите эти слова именно здесь. Инквизиция не исчезла. Мы в Риме, доктор. И знаете что? Вы смешной человек.