– Михаил, зайди к Зайцевым.
Были у них такие друзья, пара. Зайцева, прекрасно знавшая немецкий язык, работала в гестапо. После освобождения Крыма с ней расправились. Она-то и предупредила: завтра начнутся облавы, будут забирать и убивать полукровок, «детей от смешанных браков» – спасай Лильку. Она же, Зайцева эта (пусть ее имя останется здесь навеки, ибо не будь ее, Лильку бы той зимой 1942 года убили) все и устроила. В степном Крыму, в зоне, оккупированной румынами, в деревне Айбары (в 1945 году эта татарская деревня будет переименована в Войково), есть машинно-тракторная станция, там нужен бухгалтер. Туда-то Михаила Медведкова в тот же день, как по волшебству, и направили. Вечером туда шла машина, это был их единственный шанс. Они в эту машину вскочили, и он сказал дочери:
– Ты теперь Елена, а не Лилька, а маму твою звали Катя, она умерла до войны. На все остальные вопросы отвечай «не знаю».
Елена, Катя – христианские имена, никаких подозрений. А что же «Лилька» – имя еврейское? Столь очевидно еврейское?
Стали там жить. «Лилька» исчезла, возникшая вместо нее «Еленка» топила печь кизяком – сушеным козьим пометом, пекла лепешки. Пасла гусей, однажды за гусями не уследила, и они зашли во двор комендатуры. Пришлось Михаилу идти их вызволять. Так схлопотала Елена свою первую (но и последнюю) горькую пощечину.
Потом приехала пара караимов по фамилии Псахис, они скрывались, караимов тоже убивали (хотя у них еврейской «крови» не было, а была только религия; но кто же станет разбираться). Я знаю, что их звали А. и О. До сих пор у меня хранится книга «Русское искусство», изданная в 1938 году и подаренная ими моему дедушке Мише: «В знак признательности от А. и О. Псахис».
Потом приехал в Айбары священник с женой, открыли церковь. Елена пошла в школу, училась читать и писать. Так прожили два года.
3. Весна 1944 года (Елене десять лет). Михаил собирал приемник, слушал Москву и тут же разбирал. Чтобы в другой раз послушать, собирал заново. Однажды он позвал дочь и сказал ей:
– Красная армия наступает, приготовься, нас могут выдать в самый последний момент.
Через несколько дней он, с какой-то немецкой машиной, отправил дочь одну в Симферополь, а сам остался в Айбарах. Елена кое-как добралась до дома. Запомнилась ей все время курившая, совсем молодая немка, с которой вместе пришлось в дороге ночевать, в амбаре, на соломе. Добралась, и вот она снова в доме Медведковых, у бабушки с дедушкой. Живут, ждут наступления, боятся, что перед уходом немцы будут зверствовать; боятся, что при входе свои будут не меньше. И вот уже идут по Феодосийскому шоссе советские танки, грузовики, машины. Вдруг одна машина остановилась у ворот их дома.