– Ты мне больше не нужен.
Почему не нужен? Почему?
Леонид Михайлович снова налил полстакана водки, выпил и запил ее водой. Лег, укутавшись одеялом. От усталости заснул, но не прошло и часа, как он быстро встал, ему явственно послышалось, как Олюша зовет его: «Леня! Леня!» Он ничего не мог понять, ведь она умерла. Как же она может звать? Может быть, у нее был обморок? Он быстро встал, вошел в комнату и зажег свет.
– Олюш, ты звала меня?
Снял салфетку с лица. Она лежала так же, как он оставил ее. Потрогал ладонью лоб. Он был мертвым, холодным. Он прислушался, не дышит ли? Нет, не дышит. Он решил, что ему показалось, послышалось, что она зовет его. За долгое время болезни она каждую ночь звала его так, то поправить подушку, то дать воды, то просто посидеть возле нее, так надрывала ей душу и сердце тяжелая тоска и мысль о смерти. Он снова накрыл лицо салфеткой с анютиными глазками, погасил свет, вышел из комнаты и сел на тахту. В ту ночь он больше не спал.
III
Снова вспомнилось, как он встречал ее во дворе и всякий раз говорил:
– Здравствуйте, больной доктор! Как Ваши успехи?
Она рассказывала, что работы пока нет, но обещают, что скучно ничего не делать, что здоровье нехорошо и что температурит по-прежнему. Вспомнил он, как придя однажды с работы домой, услышал от матери, что Ольга Степановна уже несколько дней не выходит на улицу, все лежит.
– Ты бы проведал ее.
Леонид Михайлович пошел. На улице стояла стужа, метель. Постучав в дверь, вошел к ней. В комнате было холодно, но она не смогла затопить печь. Лежала на кровати, покрытая сверх одеяла шубой, на больших черных глазах были слезы. Увидев ее в таком положении, он было растерялся, но быстро овладел собой.
– Здравствуйте, больной доктор, что случилось?
Она вытерла слезы платком, протянула руку. Рука была худой, длинные пальцы холодными. Точно она сию минуту явилась с мороза. Она посмотрела на стул. Леонид Михайлович понял, что она просит его присесть. Взял стул, поставил его около кровати и сел. По лицу Ольги Степановны было видно, что она охвачена волнением, не может говорить. Комок подступил к гортани и не давал ей вымолвить ни слова.
– Ну успокойтесь. Я напугал Вас? Как же так, лежите в нетопленой комнате? Тут и здоровый заболеет, почему не передали с кем-нибудь, что Вам плохо? Вам ведь очень плохо?
Она сделала глотательное движение и тихо заговорила.
– Да, мне совсем плохо. Три дня идет горлом кровь. Значит, я больше не встану.
Она опять протянула руку. Он нежно погладил ее и спрятал под одеяло.
– Не впадать в панику, Ольга Степановна. Вам это не к лицу. Все будет хорошо. Только вот Вы бессовестная женщина, не могли передать мне, что Вам плохо.