Каролетта пыхтит от нетерпения, когда мы прижимаемся к стене, ожидая, когда пройдет стадо. Движение сверху привлекает мое внимание, и я бросаю взгляд на цветочные ящики, разбросанные под окнами.
Мой желудок сжимается.
Розовые и фиолетовые цветы изгибаются на своих стеблях, наклоняясь к овцам на улице, как пчелы, привлеченные нектаром.
Один за другим звуки города стихают.
Вполголоса, потом шепотом.
И, наконец, тишина.
Остальная часть группы замечает это сразу, с опаской поглядывая друг на друга. У одной из овец, вероятно, началась Призрачная агония – это что-то новенькое. В Тилиане я идентифицировала ее только у людей.
– Это здесь, – шепчет Нейтан, обескураживающе громко в приглушенной тишине.
Дом наблюдает за Элосом и мной с открытым недоверием.
Хотя нет ничего удивительного в том, что болезнь распространилась за пределы Тилиана, совсем другое дело увидеть это своими глазами. Возможно, моя работа заключается в том, чтобы выявлять новые случаи, но, вероятно, мало кто в нашей группе лично испытывал влияние и тишину.
Роанин. Гроуввуд. Ниав. Не могу понять, как обычное животное способно таить в себе даже крупицу магии, учитывая, что волшебные существа рождаются, а не создаются. Это почти так, как если бы эта болезнь следовала за нами, куда бы мы ни пошли, за исключением того, что в этом нет никакого смысла. Три наспех нацарапанных слова насмехаются в глубине моего сознания, но я сразу же отбрасываю страх.
Я не позволю себе поверить, что Предсказание касается нас. Если бы это было так, то, несомненно, оно изменилось бы в тот год, когда мы прибыли, когда королева Рейнен сломала себе шею.
Стадо движется дальше, и звук возвращается, как прилив: беспорядочный разговор, захлопывающаяся дверь, металлическое позвякивание упряжи, прикрепленной к повозкам, запряженным лошадьми. Свист ветра, проносящегося по переулкам, и отдаленный рев реки.
Предчувствие пронзает мой позвоночник.
– Давайте продолжим…
– Прочь! Убирайся! – завывает кто-то, голос так близко, что серые перья вырываются из моей кожи еще до того, как я успеваю вздохнуть.
Боль вспыхивает вдоль моей ключицы, внезапная и огромная, когда Дом врезается в меня с силой, похожей на силу медведя. Мои зубы стучат, когда он толкает меня на боковую улицу, наполовину скрытую тенями.
– Слезь с меня! – говорю я сквозь стиснутые зубы, мои каблуки царапают землю, когда он заставляет меня отступить. Перья отступают под моей кожей, когда мои пальцы превращаются в когти, длинные, изогнутые и жестоко острые. Я вонзаю острия в его предплечья, пока не чувствую, как они пронзают кожу.