– Ну как, в другой раз еще сыграем?
– Безусловно.
– И что, я действительно так плох?
– Да, и не слушай ее – она ничего не понимает в шахматах.
Но когда четверть часа спустя Графиня, поцеловав на ночь и пожелав спокойного сна, отправила Симонсена вверх по лестнице в спальню, из его уст прозвучала уже совершенно иная оценка:
– Да я бы, черт возьми, стал международным гроссмейстером, будь у меня его талант.
– А если б я была на палке, то была бы чучелом. Спокойной ночи, Симон.
– Рано или поздно он обязательно меня обыграет. Это лишь вопрос времени.
– Рано или поздно ты просто-напросто свалишься и уснешь. И скорее рано, чем поздно.
– А ты чем будешь заниматься?
– Поработаю еще.
– Над чем?
– Ладно, Симон, отстань. Спокойной тебе ночи и приятных сновидений!
Ночь. Маленький мальчик лежит в своей детской кроватке. Ночник, вставляющийся прямо в розетку, заливает комнату тусклым зеленоватым светом, который, как говорят, действует на детей успокаивающе. Но его этот свет пугает, хотя темноты, пожалуй, он боится еще больше.
Окно спальни выходит прямо в лес. Оно двустворчатое, в каждой створке по шесть маленьких стеклышек, разделенных белым переплетом. Все четыре шпингалета закрыты и надежно зафиксированы, шторы тщательно задернуты. Когда шток-розы под окном становятся слишком высокими, отец забивает в наличник гвозди и привязывает к ним стебли, чтобы в ветреную погоду розы не стучали в стекло. Окно его пугает, но незнакомого мира за стеклом он боится еще больше.
Когда усталость пересиливает страх, он наконец засыпает, но тут же просыпается от тихого звука, который проникает сквозь окно и задернутые шторы. Негромкое клацанье металла: клац-клац. Это ведьма один за другим открывает оконные шпингалеты. Она ведь ведьма – может и снаружи открывать внутренние запоры.
Сначала на стене напротив окна появляется ее увеличенный тускло-зеленый силуэт. Потом он видит, как в окно с трудом протискивается маленькая сухая фигурка. Руки и ноги у нее длинные и тонкие, как у паука, пальцы скрюченные, ногти острые. Ведьма одним махом срывает шторы и жадно смотрит на него своими крошечными мигающими глазками. Из-под платка на ее голове свисают грязные спутанные космы, но страшнее всего – рот, которого попросту нет.
Он пытается спастись бегством.
Собрав все силы, выскакивает в коридор. В противоположном конце, широко раскинув руки, стоит его мать, однако чем быстрее он бежит к ней, тем она все дальше и дальше. А ведьма его нагоняет, вот она уже прямо за спиной. Он слышит, как она пыхтит, ощущает ее смрадное дыхание. Но вот наконец он добегает до матери, прижимается к ней, прячет лицо в ее юбке и рыдает, с облегчением чувствуя, как она заключает его в свои спасительные объятия.