Конрад Симонсен с любопытством посмотрел на свою юную подчиненную. Такой он ее еще никогда не видел. Девушка стояла, уперев руки в бока и перегородив проход к дверям. Главный инспектор едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Последнее, чего бы ему хотелось, это подорвать ее уверенность в собственных силах и упрекнуть за настырность. Выражение «любовный треугольник» было ему прекрасно известно, он только никак не мог вспомнить, употреблял ли он его когда-нибудь сам. Если память не изменяла ему, то авторство принадлежало его бывшему шефу Касперу Планку. Взглянув с преувеличенным вниманием на свои часы, он отозвался:
– Не уверен, что понимаю, о чем это ты. Так ты же вроде собиралась идти?
Последняя реплика была адресована Графине, которая перестала собираться и присела. Она ответила нарочито сладкой улыбкой:
– Да нет, обожду еще минуток пять. Очень хочется послушать.
Уперев указующий перст едва ли не в грудь начальства, Полина Берг продолжала гнуть свою линию:
– Ты ведь знаешь это дело об убийстве в окрестностях Стевнс Клинт как свои пять пальцев. Так вот, на полях одного из отчетов о допросах Карла Хеннинга Томсена твоей рукой написано: «Прокачать любовный треугольник». В понедельник на летучке ты также, помнится, говорил о каких-то там «зарождавшихся лесбийских отношениях». Я дважды перелопатила все документы по делу и не нашла ни малейшего намека на какую-нибудь подружку Катерины Томсен. Во всяком случае, подобного рода подружку. Равным образом мне абсолютно непонятно, откуда вы взяли, что она была лесбиянкой. Об этом нигде ничего не сказано. Даже о «зарождающихся лесбийских отношениях» – что бы это в конечном итоге ни значило.
Она и сама смутилась, поняв, что последнее ее заявление вышло довольно путаным, однако Конрад Симонсен поспешил успокоить ее и предложил:
– Может, присядешь и расскажешь обо всем по порядку?
Полина так и сделала. Всем прежним свидетелям по делу об убийстве в районе Стевнс Клинт назвали имя Андреаса Фалькенборга и предъявили его фотографию. Этот титанический труд был проделан в рекордно короткие сроки, однако результат был нулевой, поскольку никто из причастных к делу его не опознал. Работая с материалами, Полина обнаружила, что сведения о так называемой любовнице Катерины Томсен полностью отсутствуют. Имя ее нигде не упоминалось, и это злило девушку, ибо она считала, что именно эта подруга могла бы пролить свет на связь между обоими делами, которую она до сих пор тщетно пыталась нащупать. Чем больше она углублялась в отчеты, тем больше удивлялась. Предполагаемая подруга как будто бы растворилась, за исключением одного-единственного косвенного упоминания о ней в лаконичной пометке, сделанной на полях рукой Конрада Симонсена. Да и не укладывалось все это как-то в общую картину. Какая, спрашивается, Катерина Томсен, к черту, лесбиянка – зарождающаяся или какая-то там еще, – если в деле нет упоминаний ни об одной подруге?!