Конрад Симонсен слушал свою юную сотрудницу, не перебивая. Когда она наконец закончила, он пояснил:
– Дело все в том, что мы слишком поздно узнали о ее существовании. За две или три недели до того, как Карл Хеннинг Томсен покончил с собой. Кто была эта подруга, нам так и не удалось выяснить, но то, что она была, это точно. Правда, следует сознаться, что искали ее не особо усердно. Ты же знаешь, все мы были убеждены, что настоящий убийца уже найден.
– А как вы вообще узнали о ней?
– Ты когда-нибудь слышала о церкви, последователи которой называют себя «Луговыми лилиями»?
– Нет.
– К нам тогда пришла некая женщина-пастор. Катерина Томсен в строжайшей тайне обратилась к ней с этой своей проблемой, ибо ее сексуальные наклонности вступили в противоречие с религиозными чувствами. «Луговые лилии» – специалисты в данных вопросах. Помнится, мы заново просмотрели все фотоматериалы с похорон Катерины Томсен, на этот раз сделав упор на том, чтобы установить молодых женщин, участвовавших в церемонии, и оказалось, что одну из них нам так и не удалось идентифицировать. Мы составили отчет…
– Нет там никакого отчета.
Полина Берг резко перебила начальника. У них в отделе это было не принято, и напоминание об этом не заставило себя ждать.
– Заткнись, Полина, и слушай. Мы составили отчет, но я думаю, что, когда Карл Хеннинг Томсен умер и дело было закрыто, мой предшественник отправил его в архив Петерсена, поскольку эта дама-пастор нарушила тайну исповеди. Кстати, она весьма переживала по данному поводу, даже несмотря на то, что Катерина Томсен была уже мертва. – Что за архив Петерсена?
Конрад Симонсен посмотрел на Графиню, предлагая ей взять инициативу на себя, однако та лишь едва заметно покачала головой. У них уже не оставалось времени на разговоры.
– Я все тебе объясню, если ты перезвонишь мне через четверть часа. А сейчас мне уже пора ехать. Однако я думаю, тебе стоит и дальше идти по этому следу.
На вид хозяин кабинета был предпенсионного возраста. Графиня, не скрывая своего интереса, разглядывала его. Довольно полный господин с добрыми глазами и медленной, плавной жестикуляцией. Пышные седые бакенбарды, переходящие в усы, прекрасно сочетались со старомодным костюмом цвета кокса. К его манере держаться лучше всего был бы применим эпитет «рассудительный». Хотя с тем же успехом подошли бы такие определения, как «спокойный» и «уравновешенный».
Десяток с лишним лет назад он занимал пост начальника отдела в министерстве финансов. Карьера его складывалась недурно, а перспективы были и того радужнее. И внезапно в один день все это рухнуло: он попросту не выдержал взятого на себя напряженного рабочего темпа. Последствия не замедлили сказаться, прежде всего, разумеется, на нем самом; однако постигшая беднягу судьба заставила содрогнуться также его многочисленных коллег и подчиненных. Ведь то, что случилось с ним, вполне могло произойти и с прочими. Вскоре после выздоровления выяснилось, что о восстановлении на прежнем месте в министерстве можно забыть. Тем не менее благожелатели нашли – или, скорее, изобрели – для него некую должность в Национальном банке. Теперь он работал в подразделении, которое занималось выпуском монет и носило официальное название «Королевский монетный двор» со штаб-квартирой в Брёндбю