– Как вы думаете, мог ли корабль, который вы планировали покинуть, очистить соединенные баки шлюпок?
– А почему бы и нет? Не знаю. Во всяком случае, ты не сможешь придумать оправдания, о котором я бы уже не подумал. Я знаю, что, может быть, Клара и Дэйн нажали свою кнопку раньше меня. Но я протянул к своей руку!
– И как вы думаете, какой корабль при этом должен был освободиться?
– Их. Мой, – поправляюсь я. – Не знаю.
– В сущности, вы поступили очень разумно, – серьезно произносит Зигфрид. – Вы знали, что все выжить не смогут. Для этого не было времени. Единственный выбор заключался в том, умрут ли все или только некоторые. Вы решили, что лучше пусть выживут некоторые.
– Вздор! Я убийца!
После этих слов возникла тягостная пауза, цепи Зигфрида обрабатывали мои слова.
– Боб, – наконец осторожно говорит он, – мне кажется, вы себе противоречите. Разве вы не сказали, что они все еще живы в этой разрывности?
– Да, они живы! Время для них остановилось!
– Тогда как же вы можете быть убийцей?
– Что?
– Как вы можете быть убийцей, если никто не умер? – повторяет Зигфрид.
– Не знаю, – отвечаю я, – но, честно, Зигфрид, я больше не хочу об этом говорить сегодня.
– Вы и не должны, Боб. Не знаю, представляете ли вы, чего достигли за последние два с половиной часа? Я горжусь вами!
И странно, даже нелепо, но я верю, что все его чипы, голограммы, цепи хичи – все мною гордится, и мне приятно в это верить.
– Вы можете уйти в любое время, – объявляет Зигфрид, вставая и очень жизнеподобно отходя к креслу. Он даже улыбается мне. – Но я хотел бы показать вам кое-что.
Мои защитные механизмы сносились до предела, и я только спрашиваю:
– Что именно, Зигфрид?
– Другую нашу возможность, о которой я упоминал, Боб, – отвечает он, – но которую мы никогда не использовали. Я хотел бы показать вам другого пациента, из прошлого.
– Другого пациента?
– Посмотрите в угол, Боб, – предлагает Зигфрид, и я поворачиваюсь.
…там стоит она.
– Клара! – Но как только ее вижу, я тут же понимаю, откуда он ее взял – из машины, с которой Клара консультировалась на Вратах. Она висит, положив руку на стойку, ноги ее легко шевелятся в воздухе, Клара оживленно говорит. Широкие черные брови ее нахмурены, она улыбается, все ее лицо улыбается. Затем Клара расслабляется.
– Если хотите, можете услышать, что она говорит, Боб.
– А я хочу?
– Не обязательно. Но бояться здесь нечего. Она любила вас, Боб, любила, как умела. Как и вы ее.
Я долго смотрю на призрак Клары, потом прошу:
– Убери ее, Зигфрид.
В восстановительной комнате я чуть не засыпаю и едва удерживаю себя от желания повалиться на бок. Никогда я не чувствовал себя так спокойно.