– До определенной степени. А теперь, – добавила она, – я должна идти к пациентке. В любой день она может встать, а недели через две вернуться к нормальному образу жизни.
Это было для меня новостью. И как неохотно я ее услышал.
Все эти недели что-то нависало надо мной. Висело, как рок, как шантаж старого Пейтера Хертера, которому человечество ничего не могло противопоставить, как гнев хичи из-за нашего вторжения в их комплекс и внутренний мир. Правда, последнее иногда представлялось мне новыми возможностями, умопомрачительными технологиями, новыми надеждами и вполне реальными чудесами, ждущими исследования и использования. Вы решите, что я делаю различия между надеждами и тревогами? Неверно. И то и другое почему-то отчаянно пугало меня. Как говаривал старина Зигфрид, у меня большие способности не только к чувству вины, но и к тревогам.
Если подумать, то мне было о чем беспокоиться. И причиной была не только Эсси. Когда достигаешь определенного возраста, сам не замечая того, начинаешь рассчитывать на некую стабильность в жизни. Например, на то, что у тебя все время будет столько денег, сколько ты привык тратить. Я давно уже не представляю себя без своих миллионов, а теперь моя юридическая программа говорит, что я должен подсчитывать каждый пенни.
– Но я пообещал Хансу Боуверу миллион наличными, – ответил я, – и в ближайшее время собираюсь заплатить. Продай что-нибудь.
– Я уже продал, Робин! – Мортон не сердился. Он просто не был запрограммирован для этого, но он вполне способен напускать на себя вид несчастного человека и таким и выглядел.
– Продай еще что-нибудь. От чего нам лучше избавиться?
– Ни от чего «лучше», Робин. Пищевые шахты обесценились из-за пожара. Рыбные фермы еще не оправились от потери мальков. Через месяц-два…
– Через месяц-два деньги мне не понадобятся. Продавай! – в сердцах рявкнул я. А когда я отключил его и вызвал на связь Боувера, чтобы узнать, куда присылать миллион, он выглядел искренне удивленным.
– Ввиду того, что Корпорация «Врата» начала действовать, – медленно проговорил он, – я думал, вы расторгнете наш договор.
– Договор есть договор, – как можно беспечнее ответил я. – Юридические формальности могут подождать. Они не имеют особого значения.
Он мгновенно что-то заподозрил. Почему люди всегда подозревают меня именно в тех случаях, когда я стараюсь быть предельно честным?
– Почему вы так легкомысленно относитесь к законности? – спросил он и потер свою лысую макушку, которая выглядела как обгоревшая головешка.
– Я никак не отношусь к законности, просто нет никакой разницы, вы или Корпорация. Как только вы отзовете свой судебный иск, его тут же навяжет мне Корпорация «Врата».