Леонид Филатов (Соловьёв) - страница 9
Грачи
Очень богатая по тогдашним меркам страна Колумбия с невероятными какими-то вещами типа того, что вся Колумбия была, как мы говорили, засыпана, просто засыпана изумрудами, но никто в Колумбии не знает, что такое настоящий изумруд и что такое кусок бутылочного стекла. Но теоретически она засыпана изумрудами. После своего двухмесячного или трехмесячного пребывания в ней, из этой пещеры каменной Лёня не привез в Москву вообще ничего. И когда таможенники долго его досматривали, Адабашьян сказал кому-то из таможенников: «А чего вы у него надеетесь найти?» «Да ничего мы не надеемся, — говорили советские, ушлые советские таможенники. — Ничего мы не надеемся найти. Да нет, ничего мы не надеемся. Нам просто интересно, куда он их дел». — «Кого?» — «Ну деньги, которые он получил. Куда он их дел?» Там потому что лежали постиранные носки Лёни и больше ничего. Он их прокричал, прокричал, пытаясь оградить Нюсино сознание, Нюсино существо от каких-то не очень там правильных реплик каких-то недостаточно доброжелательных людей. Так он ее любил. Причем до самого конца своей жизни. Вот это вот у меня до сих пор в ушах стоит: Нюся-юся-юся-юся… это я-я-я-я… Лё-ня-ня-ня…
Дальше мы ехали сниматься. Со съемками это тоже был большой международный цирк. У нас была художница Алина Будникова, вместе с которой мы сочинили очень красивые костюмы для Лёни. В Боготе только дикие люди ходят в белом. Те, которые никогда не знали, что такое Латинская Америка, и те, которые никогда не знали, что такое климат Боготы. Просто никогда. И они, понаслышав, что это Латинская Америка, жара, там, туда-сюда, иногда сумасшедшие приезжают в белом. Вот этот Б. К. сумасшедший приехал в белом костюме, и у него была белая шляпа. И Алина сделала Лёне шляпу.
Из жизни начальника уголовного розыска
И у Лёни шляпа была… ну Лёня вообще выглядел хорошо в этом костюме… это было…. ну было как бы ясно, что это Б. К., костюм Б. К. Но Лёню почему-то из всего костюма волновала только задняя пола шляпы. Вот эта пола шляпы у него опускалась вниз. И Лёню это просто невероятно раздражало. У него и так неприятности с Нюсей… и неприятности с тем, что масса «этих» сцен была, так называемых эротических, — он их терпеть не мог. А я почему, я их все вписал, потому что вот была же самая главная легенда о Филатове, что вот он самый главный мачо, самый главный мачо, мечта всех женщин Советского Союза. Поэтому я думал и так думаю… мачо и есть мачо… я туда вваливал эти самые… Каждый раз, когда он начинал играть вот это самое, что-нибудь эротическое, он говорил: «Ну зачем, я не хочу… я это так не люблю…» Я говорю: «Лёня, что ты такое говоришь… Так мы до серых мышей договоримся, понимаешь… Как это ты не любишь, как это ты не хочешь?» — «Но не люблю я всё это, не нравится это, ну не нравится». Я говорю: «Лёня, будь мужчиной». Он говорит: «Да ну тебя на фиг. На фиг этого мужчину, эти мужчины и женщины… Мы что с тобой, это самое, экранизируем… дореволюционных мужчину и женщину?»