Если нужно было наркомовскими телами закрыть вражескую амбразуру, ими легко закрывали. Саша с мамой вначале оказались в ссылке, потом началась война. В эти времена особенно сильно ценилось человеческое отношение друг к другу у тех, кто выжил. Это не превращалось в животную ненависть друг к другу. Кто— то пожалел Сашину маму — молодую женщину с маленьким ребенком. Кто-то сделал так, что они снова оказались в Москве, на Арбате, и даже в собственной квартире. Естественно, все их вещи были приватизированы работниками НКВД, естественно, квартира была поделена между стукачами и теми, кто осуществлял операции по чистке рядов наркомов, но в каком-то кусочке этого бывшего дома поселились мама и Саша. И вот Саша никогда не радовался тому, что он был бандюком арбатским в молодости и никогда не жалел об этoм. Сaшa вообще человек исключительно здравый, а это очень редкая черта — здравость. Он ясно и просто понимает, что есть на белом свете, чего нет, что нужно любить, а чего любить не нужно. Как нужно постоять за себя и во имя чего, а также он знает, когда постоять за глупость или за химеру нельзя. Потому что это безвкусица и ужас.
Опекун
Мелодии белой ночи
Вот здесь, на Арбате, есть роддом Грауэрмана, в котором, если верить слухам, родилось пол-Москвы, по крайней мере, интеллигентной Москвы. И вот Саша, родившись в этом роддоме, рождался как личность и как человек также рядом с роддомом, на Старом Арбате. Он арбатский человек. И здесь же, на Арбате, ему в голову взбрела неожиданная и дикая для бандюков и хулиганов мысль — податься в артисты. Эта дикая мысль имела свои здравые, интеллигентные, человеческие обоснования. Его мама была связана с артистическим творчеством, а брат его работал в театре Вахтангова. И первый раз послушала Сашу жена его брата и сказала: «Да, у него есть способности, ему нужно идти учиться», и Саша пошел учиться, здесь же, на Арбате, оставив свой финский нож.
Учиться он пошел в знаменитое уже тогда Щукинское училище. Саша поступил на актерский курс в мастерскую под руководством Этуша. А это опять Арбат. И сразу после окончания училища, через какое-то количество времени, пройденное непонятными кусочками жизни, он опять оказался здесь же, рядом с Арбатом, в Театре Ленинского комсомола. Жванецкий в таких случаях говорит, это было по Фаренгейту — в немыслимом 1900 лохматом году, вот он впервые прошел через проходную Ленкома, и здесь прошла вся его жизнь, полностью. И до сегодняшнего дня у него даже гримерная одна и та же. И я могу сказать, что этот арбатский хулиган Саша — человек необычайной верности и постоянства. Причем эти верность и постоянство даже мне трудно объяснимы. Я иногда не понимаю, почему все происходит в Сашиной жизни так, а не иначе, а все в его жизни происходит по главному для него закону — верности и постоянству.