Александр Збруев (Соловьёв) - страница 6
Такие же, как мы!
И вот в Ленкоме произошла некоторая драма — Эфроса оттуда убрали и перевели в неизвестном направлении, а эфросовская труппа преданных артистов ушла сначала в никуда, а потом туда, куда ушел Эфрос. А Саша как сидел на стуле в гримерке Ленкома, так и остался сидеть. В этот момент я совершенно онемевал от изумления. Мы, борцы за театр подтекстов, сильных гражданских чувств, которые запрятаны в другую колею. Так что же Саша будет делать со своими подтекстами здесь и теперь? Саша ничего не объяснял, он просто сидел на стуле. И ходил из дома в Ленком, из Ленкома назад. Обычно, заложив руки за спину, глядя в асфальт, а иногда чуть-чуть вверх, на вечернее небо.
Кольцо из Амстердама
Дальше пришел другой главный режиссер, Монахов, который осуществлял свою театральную политику, таинственную и непонятную. Саша соверенно не участвовал в актерских сходках, этого он никогда в жизни не позволял себе. И в благодарность за это Монахов оставил спектакль Эфроса «Мой бедный Марат», и они его благополучно играли в том же составе. Лева Круглый ушел с Эфросом, остались Саша, Миша Маневич и Рита Струнова. Вот они и играли это очень тонко. Я тогда уже понимал, что Саша — артистическое чудо. А дальше пришел Марк Анатольевич Захаров и обнаружил в театре с колоннами и с лестницей, ведущей на второй этаж, репетиционный зал, где на стуле так и сидел Збруев.
И Марк Анатольевич сказал: «Какой хороший актер! С нами будете работать?» А он ответил: «Ну а как же, буду обязательно работать с вами». И вот уже нечеловеческое количество лет Саша — ведущий актер нового Ленкома, руководимого Марком Захаровым. И в этом Ленкоме у него написалась самая главная страница его театральной жизни, которую нельзя и назвать артистической страницей… Это были человеческие встречи. Я думаю, Саша очень бережно и нежно относится к заха-ровскому Ленкому, прежде всего потому, что здесь он встретил Олега Янковского, здесь встретил Сашу Абдулова, и они образовали артистический облик театра. Причем очень странно: Олег играл все, что Марк Анатольевич ставил, Саша Абдулов то играл, то не играл, а Саша Збруев не играл почти ничего очень долгое время, но все понимали, что артистический уголек театра— это Олег и два Саши. Вот так получилось. И трудно даже сказать, дружили они или не дружили. Они обожали друг друга, просто обожали! Они были частью этой троицы, но никогда в жизни я от них не слышал признаний в любви и верности друг другу. Просто любовь и верность были, а признаний не было. Как бы это предполагалось само собой, а как иначе: хотя судьбы их складывались весьма причудливо, невероятно, и в этих судьбах у них было мало общего, а лицо было одно — облик великого и прекрасного Ленкома.