Кэти уже давно не ощущала такого спокойствия. Все будет хорошо. Она на правильном пути. К ней пришла сила, и теперь важно овладеть ею. Засунув руку под подушку и ощущая приятную мягкость муслина и трав, она уснула легко и быстро.
Кэти была в Желтой комнате и видела расхаживающего по номеру мистера Коула, целого и невредимого. Одна половинка Кэти знала, что она видит сон, тот же, что и раньше, но он недостаточно силен, чтобы что-то изменить, и ей самой оставалось только беспомощно наблюдать за происходящим.
Оливер Коул расстегнул пуговицы на рубашке, повернулся и увидел ее. Челюсть у него отвалилась, и на лице проступило выражение ужаса.
Сон замедлился. Задыхаясь, с потемневшим лицом, Коул свалился на пол. Словно выброшенная на берег рыба, он хватал воздух распахнутым ртом и таращился на нее выпученными глазами. Губы шевельнулись, будто он пытался произнести какое-то слово. Лицо заполнило все поле зрения, и Кэти видела каждую морщинку и каждую пору, чувствовала запах его дыхания.
– Ты. Часы, – выдавил он едва слышно.
Кэти проснулась в поту. Красные цифры на будильнике показывали четыре минуты четвертого. Она с усилием сглотнула, и вкус рвоты обжег горло.
Язычники прибывали отовсюду; те, кто не ездил в Стоунхендж, приезжали в Эйвбери, чтобы понаблюдать за тем, как в день летнего солнцестояния солнце встает за каменным кругом. Гвен никогда не думала, что присоединится к ним. Возможно, именно так выглядело дно для женщин из семейства Харпер. Присоединиться к туристам на банальном празднике солнца. Как всегда, ее мысли тут же перескочили с «дна» на «возможно, я забеременею». Вокруг этого, последнего, вертелось теперь практически все. Гвен уже не помнила, когда этого не было.
Очередь машин медленно двигалась вниз и через деревню. Кто-то находил парковочные места в поле, которое было отведено для этой цели после того, как автостоянка Национального фонда оказалась забитой до предела. Что касается лагеря, то места здесь бронировались заранее, начиная с предыдущего солнцестояния.
Гвен забросила за спину рюкзак, закрепила ремни, заперла машину и двинулась в двухмильный путь к деревне. Звуки веселья разносились в ночном воздухе, хотя и приглушеннее с наступлением темноты. Было три часа ночи, и даже любители постучать по барабанам начали уставать. Они зажигали костры, тусовались и пели всю ночь, а затем приветствовали солнце в начале самого длинного дня в году. Гвен шла через первое лагерное поле, осторожно пробираясь между стоящих тесно палаток. Иногда кто-то из сидящих у догорающего костра поднимал в знак приветствия руку.