– Она сменила замки и оставила мне на коврике перед дверью пакет с трусами и носками. И с футболкой Эяля Берковича.
– В чувстве юмора ей не откажешь.
– Да уж. – Черчилль запустил руку в широкий рукав футболки и почесал плечо. – По правде говоря… – Лицо у него внезапно потемнело. – Это больнее всего. Ладно, профукал это дело, черт с ним, но если я потеряю ее… Это будет уже слишком. Ей неведомо снисхождение. Понимаешь?
Я молчал. Я не был уверен, что хочу его понять.
– Она первая женщина, которая не позволяет мне юлить, – продолжил Черчилль. – Она постоянно повторяет: «Ты трус. Ты не знаешь, что такое любовь, потому что ты трус. Но со мной этот номер не пройдет. Со мной ты не будешь трусом».
Черчилль на мгновение умолк, а я представил себе, как Яара говорит ему все это. Как снимает очки. Как в своей неподражаемой манере произносит слово «любо-о-овь». Как говорит: «Со мной этот номер не пройдет» – и как будто смахивает что-то ладонью с его ладони.
– Знаешь, – продолжил Черчилль, – я не слышал такого ни от одной женщины. Ни одна женщина не догадывалась, что я отдаю ей только двадцать процентов того, что могу отдать. А она догадалась. И столько раз повторяла, что не позволит мне быть трусом, что мало-помалу я начал верить в себя. Верить, что смогу излечиться от самого себя. Но теперь… Теперь все. Я все испортил.
Чего он ждал? Что я пожалею его из-за того, что он вот-вот потеряет Яару? Но всему же есть предел, верно?
Видимо, Черчилль тоже вспомнил, с кем разговаривает, и не стал дальше развивать эту тему.
Какое-то время мы оба молчали. Я пошел на кухню и вернулся с чашкой горячего чая.
Черчилль медленными глотками выпил чай до дна.
– Где ты ночуешь? – поинтересовался я.
– Вчера всю ночь бродил по улицам… Сегодня… Не знаю, – ответил он и покосился на диван.
– Можешь остаться, – сказал я и тут же пожалел о своих словах. До чего было бы приятно не заметить его намека. Пусть помучается!
– Спасибо, Baba, – сказал Черчилль.
Я постелил ему простыню. Взбил подушку. Принес одеяло, хотя было не холодно. В первые месяцы в Тель-Авиве я останавливался у Черчилля, и он всегда давал мне одеяло и говорил: «Так уютней». Включил ему спортивный канал и показал, где какие кнопки на пульте.
– А что за матч? Англия с Грецией? – спросил Черчилль, указывая на экран.
– Отборочный турнир чемпионата мира.
– Как, уже?
– Конечно, ты что? Чемпионат через десять месяцев.
– А где?
– В Японии и в Корее. В двух странах одновременно.
– Серьезно? Ну, я совсем выпал из реальности. Погоди, а у нас-то как дела? Израиль проходит?