Она закашлялась, будто яд, о котором она говорила, был настоящим и обжег ей горло.
В квартире на первом этаже дома, возле которого мы сидели, зазвонил телефон.
– Я больше не хочу плакать, – сказала Яара. – В последний год я слишком много плакала. И слишком часто чувствовала себя одинокой. И нежеланной. Мне слишком часто казалось, что наш дом – тюрьма. Я слишком часто лежала рядом с ним в постели и не могла заснуть. А так быть не должно. Любовь должна приносить счастье, верно?
Я нерешительно кивнул. Что я знал про любовь?
– Когда я была с тобой, – продолжала Яара, – между нами существовала… гармония. Я помню наши с тобой субботы… Когда наступал вечер, я удивлялась, как быстро пролетело время. Ты помнишь те субботы?
(Ее загорелое обнаженное тело на моей кровати. Ее очки на прикроватной тумбочке. На кровати валяется газета, касаясь краем ее стопы. Пряди непослушных каштановых волос орнаментом вьются по щеке. От ее сонного тела пахнет сдобой. А я лежу рядом с ней с широко открытыми глазами и думаю: «Прекрати. Прекрати бояться и желать, чтобы она от тебя ушла».)
– Мне было так хорошо с тобой в постели, – продолжила Яара. – Никогда и ни с кем мне не было так хорошо.
– Тогда почему ты ушла, Яара? Если все было так замечательно, почему ты ушла? – спросил я хриплым голосом и вспомнил тот ужасный разговор. Она сказала тогда, что ей нужно время подумать. Ей понадобилось три года?
Телефон на первом этаже снова зазвонил. Он все звонил и никак не смолкал.
Яара встала, обошла вокруг стола и села рядом со мной.
– Обними меня, – сказала она голосом маленькой девочки с косичками и в белых сандаликах.
Я обнял ее.
– Крепче, – попросила она, – чтобы стало больно.
Я обнял ее крепче, но не до боли. Я не мог причинить ей боль. Только не ей.
– Я порченая, – сказала она. – Что-то во мне сломалось. – Ее тело дрожало в моих руках.
– Да все мы порченые. Уже потому, что все мы люди, – ответил я, повторив слова, когда-то сказанные Офиру.
– Но я – больше, чем другие, – возразила она. – Ты не понимаешь… Все мужчины, с которыми я была, все, кроме тебя, дурно со мной обращались… Наверное, что-то во мне этого требует. Хочет этого.
Я вспомнил все случаи, когда я сам вел себя с ней довольно жестоко – дразнил, отнимал сладости, отказывался рассказывать, что загадал к чемпионату, – и ей это нравилось.
– Но я хочу измениться, хочу разорвать этот порочный круг. – Яара чуть отстранилась и бросила на меня серьезный, почти дерзкий взгляд. – Я надеюсь, что смогу! Я уверена, что смогу! – добавила она и второй раз за этот день напомнила мне Офира: когда он заканчивал фразу восклицанием, мы понимали, что он в себе не уверен.