* * *
Амихай с Офиром не понимали, что движет Яарой. Почему она дает Черчиллю второй, третий, десятый шанс, хотя дураку понятно, что он не исправится никогда? Этот вопрос они адресовали мне, как будто я был экспертом по Яаре. Мы сидели на площади перед «Синематекой». Мимо бежали в школу стайки детей. Я в ответ только хмыкнул. Людей, сказал я, удерживают вместе самые разные причины. Иногда главной из них становится способность причинять друг другу боль, нажимая на самые уязвимые точки. «Но даже к этому предположению следует относиться с долей скепсиса, – добавил я, – потому что мы понятия не имеем, что между ними происходит без свидетелей, когда они приходят домой и снимают свои маски». Офир сказал, что я, скорее всего, прав, и в его отношениях с Марией тоже ощущаются некие непонятные вибрации, но в том, что касается Черчилля, он практически не сомневается: через несколько недель, максимум через несколько месяцев, мы услышим о его очередной измене.
Зато Черчилль уверял нас, что перспектива отцовства заставила его угомониться и пересмотреть жизненные приоритеты. Я, со своей стороны, думал, что все это пустой треп вроде того, что несут футболисты, общаясь с журналистами, и если что и заставило его пересмотреть жизненные приоритеты, так это удар под дых, который он получил, когда был отстранен от дела. Мы так часто называли его Черчиллем и так долго вели себя с ним, как будто он и правда был Черчиллем, что он, похоже, забыл, что на самом деле он Йоав. Ему всегда нравилось, что его друзья добились чуть меньших успехов, чем он. Что они не блистают так, как он. Еще я подумал, что это мы помогли Черчиллю взрастить в себе фанатичную веру в собственную исключительность. В то, что он не просто парень из Хайфы. Даже не просто парень из Тель-Авива. Не просто один из шести сыновей Алими. Возможно, успехи на юридическом поприще продолжали питать эту его веру, пока она не превратилась в ненасытное чудовище и одно за другим не проглотила все его достоинства.
* * *
На следующий день после официального увольнения Черчилля из прокуратуры ему позвонил Амихай и предложил возглавить юридический отдел «Нашего права».
Черчилль смутился:
– Но как же?… Я же повел себя, как… Когда вы создавали ассоциацию, я ни разу не пришел на ваши собрания… И вдруг ты… Почему?
– Послушай, – перебил его Амихай. – У меня сейчас на этой должности человек, которым я недоволен. Ты явно справишься с этой работой лучше. А все остальное не имеет значения.
– Но я даже не извинился… Не успел даже сказать, что я прошу проще…