У меня всего пять или шесть фотографий взрослой Яары. И только на одной из них мы сняты вместе – на экскурсии по Хайфе, которую я для нее устроил.
Мы с Яарой встречались всего несколько недель, и мне хотелось показать ей, что Хайфа – это совсем не то, что она себе воображает, убедил ее взять выходной, и мы покатили к северу. В Атлите я свернул направо, чтобы попасть в город по извилистой дороге, бегущей через лес мимо кибуца Бейт-Орен. «Вау! – воскликнула она. – Здесь как будто другая страна!» – а я ответил: «Подожди, то ли еще будет». Через несколько минут я остановился на гребне горы, откуда с обеих сторон открывается вид на море; потом мы спустились и маршрутом, знакомым мне с детства, поехали по проспекту Мориа к Бахайскому храму – часы его работы я узнал заранее. Мы прошли через огромный парк, с замиранием духа насладились красотой беломраморных ступеней, высеченных с математической точностью, и симметричным великолепием яркой зелени ухоженных многоярусных садов, а потом потихоньку пристроились к группе туристов; гид бахаи объяснял им, что «красота садов призвана воздействовать на посетителя как тихая музыка, настраивая его подсознание на внутреннюю гармонию и позволяя услышать себя». «Интересно, что они прячут под этими садами», – прошептала Яара, а когда группа немного отдалилась, положила голову мне на плечо и сказала: «Знаешь, эта штука насчет подсознательной гармонии и правда работает. С тех пор как мы сюда пришли, я чувствую себя спокойнее». – «Жаль, что в Тель-Авиве нет бахайского храма», – ответил я, а она поцеловала меня в губы и сказала: «Спасибо. Спасибо, что показал мне всю эту красоту», а позже, когда мы шагали к выходу, заметила с улыбкой: «А почему бы тебе не принять бахаизм? Ты такой же организованный и помешан на эстетике», на что я возразил: «Идея неплохая, но есть одна загвоздка: вроде бы мужчины бахаи могут встречаться только с женщинами бахаи». Она засмеялась: «Ради тебя я тоже готова принять бахаизм». Держась за руки, мы прошлись вдоль променада на набережной, где я в прошлом прогуливался с другими девушками, обещая себе, что когда-нибудь вернусь сюда с той, кого по-настоящему полюблю, и вот я был здесь, и я был с Яарой. «Посмотри вниз, – сказал я. – Это порт, а с другой стороны виден старый город Акко, дальше – Галилейские горы, а еще дальше – уже Сирия».
«Что-то прохладно становится», – помнится, сказала она, и я отдал ей свою куртку, хотя тоже замерз; она ее надела и обняла меня сзади своими тонкими руками; мы облокотились на перила и вместе смотрели, как на залив опускается вечер, в домах зажигаются огни и по дорогам растекаются ручьи света. «Какая прогулка! – сказала она. – Какой прекрасный день!» А я про себя удивился, что ничто не испортило нам этот день, потому что обычно, когда я слишком тщательно что-то планирую и жду слишком многого, обязательно случается какая-нибудь неприятность. Но на сей раз, на сей раз – нет. С той минуты, как мы вышли из дома, и до сих пор все шло как по маслу, и погода, несмотря на прогноз, обещавший дождь, была хорошая, и мы не встретили никого из моих бывших одноклассников – этого я почему-то боялся больше всего. Правда, позже, когда мы шли к парковке, мимо проехала машина, и какой-то парень в белой футболке крикнул в окно: «Эй, не пара она тебе!» Это произошло так неожиданно и было так нелепо, что мы решили, что ослышались и на самом деле парень крикнул: «Эй, не пора ли на обед?» В любом случае на фотографии невозможно заметить ни одного признака того, что этот странный выкрик произвел какой-либо эффект, как и того, что через две недели Яара меня бросит.