И только сейчас заметил, что заставило палача передумать рубить очередную голову. Короткая арбалетная стрела, торчавшая в щеке, в сантиметре под застывшим в немом укоре глазом. Еще одна в тот же миг, злорадно свистнув рассекаемым воздухом, впилась в грудь караульного, который кинулся подбирать с земли щит. Тот чертыхнулся и опустился на одно колено, зажимая рану.
– Измена!
Замыкающий их процессию охранник, тот самый, который обещал насыпать в их яму порох и кинуть вдогонку факел, бежал в сторону смутно угадывающихся в темноте строений. И орал во все горло. Видать, знал, откуда можно дождаться подмоги. Причем саблю он по-прежнему сжимал в правой руке, но применять ее по назначению, храбро кинувшись в ту сторону, откуда летели болты, отчего-то не стал. Пара стрел, вспоров ночную прохладу, устремилась вдогонку за беглецом, но прошла мимо.
– Караул! Стража! Измена!
Одноглазый тать со знанием дела подхватил валяющийся в ногах бердыш – тот самый, который давеча обрушивал смертников на колени перед палачом, – и, хищно подобравшись, кинулся вдогонку за беглецом. Видать, пренебрегать возможностью отложить собственную казнь Кузьма не собирался. А этот орущий вояка вполне мог снова приблизить ее на расстояние полного отсутствия перспектив.
Денис остался один посреди трупов.
Именно в таком положении – с перемазанной кровью от колоды щекой и очумевшими глазами – и застал его вынырнувший из темноты воин.
Лицо его было измазано какой-то грязью, видимо, разновидностью местной ночной маскировки. Двумя светлыми пятнами из этой кучи навоза блестели глаза. Разделяла их стрелка нахлобученного до самых бровей шлема. Что характерно, вовсе не железного. И хотя великим специалистом по средневековым доспехам Денис вовсе не слыл, но очень засомневался, когда линза деловито определила этот предмет как «бумажная шапка». Топорщившуюся высоким стоячим воротником фуфайку суфлер обозвал каким-то тюркским словом «тегиляй». Ладно, хоть короткий арбалет в руках спасителя назвал всего лишь «самострелом». Почему нападающий предпочел именно такую форму одежды, стало ясно, когда он метнулся в сторону раззявленного зева ямы, из которой стража только что выудила заключенных. Тряпичная его броня не выдала это передвижение ни единым железным звяком или скрипом кожи.
Спустя пару секунд с крыши приземистой постройки – баньки, скорее всего – так же бесшумно спрыгнула еще одна такая же тень. Третья вынырнула из-за того же угла, откуда сюда привел Дениса Гловач.
– Кто таков?
Откуда взялся этот, Денис сказать уже не мог. Только что его не было, а сейчас он требовательно пялился на узника, резко обернувшегося на внезапно прозвучавший из-за спины голос. От остальных лазутчиков он отличался разве что ухоженной бородой и торчащей из-за плеча рукоятью меча. Аккуратно обвязанной темной тряпицей. Видимо, чтобы не поймала случайный по ночному времени блик света. Ответить на его вопрос Денис не успел. Из погреба вынырнул тот, первый воин и, стремглав кинувшись к начальству, доложил сдавленным голосом: