– «Моски обложили Полоцк и Смоленск с полутора тысячами орудий…» – процитировал священник вслух, подняв с мятой бумажки на воеводу укоризненный взгляд. – И ты тратишь время на прочтение вот этого? Мы ж с тобой в Смоленске заперлись, не в Вильно. Уж кому как не нам со стен тутошних виднее, что нет у Москвы столько огненного бою. Ну, какие полторы тысячи? Побойся Бога. У них там 300-то хоть есть? На все войско.
– Да и две сотни хватит…
– То-то и оно. Его милость король польский, великий князь литовский третий год уж не может армию собрать на выручку Смоленску. Только и делает, что небылицы про свои выдуманные победы по дворам Европы шлет да с Менгли-Гиреем договаривается, чтобы крымцы на Москву с юга ударили. А сам врага в глаза не видел. – Поп пожевал губами, досадливо крякнул. – И похоже на то, что глядеть-то и не собирается…
– Нынче успели стены укрепить, – тусклым голосом заученно принялся ворчать Сологуб. При этом он безостановочно шарил по разбросанным по столу бумагам с таким видом, словно каждое слово хотел подкрепить документальным подтверждением, да все никак не мог найти нужного. – Да для огненного бою прислано селитры, серы, свинца, ядер…
– …и сотня гаковниц, – перебил его Варсонофий. – Про обоз хорунжего Мишки Баси я ведаю не меньше твоего. Да что с того? Не они ж сами, пищали эти да рушницы, стены боронить будут. Люди будут. Смоляне. А они уже – во, – аккуратно ткнул ухоженным пальчиком себе в бороду, куда-то, видимо, в район горла, епископ, – до края дошли. В наших силах было бойни этой, что в третий раз граду уготована, избежать. И коль уж Глинский самолично пожаловал к Смоленску, как тем было не воспользоваться? Все правильно сделали. – Поп глянул на так и застывшего на пороге Кузьму, в грубых лапищах которого спящая его ноша казалась совсем беззащитной. – Но мы ж не изверги какие. Попытались сделать так, чтобы без крови великой нынче обошлось, – не получилось. Значит, не судьба.
– Не судьба, говоришь? – упрямо насупился Юрий Сологуб, бросив искать поддержки в ворохе бумаг. – Ну, раз уж не судьба все мирно решить, значит, будем рубать по сему узлу саблей! И мне теперь нет дела до того, как разъярятся перебежчики Глинские. Не их одних война родни лишает. В конце концов, я на площади пред честным народом в чем клялся? А ты, коли запамятовал, ту клятву у меня торжественно принимал: «Замок держати и боронити и никому не подавати».
– Все так, – осторожно коснулся креста на животе Варсонофий. – Но именно потому, что я сам принимал ту клятву, прекрасно помню, что об убиении детей в ней не было ни слова. Христос свидетель, мне никогда и не думалось, будто милостивый наш господарь Жикгимонт тебя сюда воеводою вместо наместника Юрия Глебовича зря поставил. Хотя тот и продержал град два года, выдержав столько же осад…