Игра на выживание (Скрипец) - страница 82

А вот Денис бы, например, над ним был бы не прочь задуматься.

Хотя бы потому, что это были люди, одетые и вооруженные точно так же, как и те, благодаря которым они бежали из воеводиных застенков. И даже рожи их были измазаны той же темной гадостью, что в этих краях считалась разновидностью ночной маскировки.

Видимо, это и была та самая группа спасения, к которой они неслись, следуя пометкам на карте.

Единственная проблема – группа эта призвана была спасать княжну Елену. Но как раз ее-то теперь с ними и не было.

С другой стороны, если Кузьма уволок карту с собой, то она и его, по идее, должна была привести сюда же. Денис вспомнил о следах недавнего боя в заросшем огороде и пасущихся там же лошадей без наездников. Может, одноглазую гниду и его маленькую пленницу именно там и спасли? От тех самых ныне почивших кавалеристов. Тогда тем более они должны были пребывать где-то поблизости.

Ход его логических и не очень размышлений оборвал свистнувший у самой макушки и глухо впившийся в венец терема горячий кругляшок пули.

– Что рот раззявил? – огрызнулся на него один из бойцов «армии спасения». – Ты бы лучше не на ворон пялился, а смотрел, куда ляхи прут.

Денис совершенно бессознательно оглянулся на Ярину, снова скользнув заинтересованным взглядом по изгибу ее бедер, как и было велено. Только потом осознал, что без посторонней помощи ее ноги на самом-то деле никуда переть не смогут. А затем встретился с ней глазами.

Ничего хорошего в ее взгляде не было.

А тупое рыло взведенного арбалета недвусмысленно направлено было в середину его живота. Даже чуть ниже.

– Еще раз при слове «ляхи» посмотришь на меня, больше никакой охоты таращиться на баб у тебя не будет. Зато появится стрела как раз меж твоих лях. Понял?

Понять он ничего не понял, а задавать вопросы суфлеру стало как-то недосуг, когда из-за угла опоясывающей терем террасы вдруг выметнулись поляки. Видимо, успевшие подсуетиться по поводу обходного маневра. В пылу бегства он как-то совсем выбросил из головы тот факт, что оружия при нем больше не было. Когда взвалил на плечи «груз-300» и романтично кинулся с ним по ботве, то мешающуюся в кулаке заточенную железку оставил валяться в грязи даже без тени сомнений. Теперь же пришлось о ней взгрустнуть. Особенно если учесть, что на пути прорвавшейся по флангу «колонны» противника он оказался первым. С голыми руками против кордов и тесаков.

Первый поляк, в кольчуге с ржавыми пятнами на рукавах, до лакомой своей безоружностью жертвы добраться не успел. Тот самый арбалетный болт, которому был обещан грех прелюбодеяния с Денисовыми причиндалами, совершил другой грех. Убийства. Рассерженно прожужжав у самого уха Дениса, стрела пробила железную рубаху подручного Гловача. Причем, словно троля его, именно в том месте, где она ржавой не была. Взгляд, едва успев проследить за траекторией падения тела через перила, тут же вынужден был сфокусироваться на следующем госте. Заодно освежив в памяти первый урок армейского инструктора по рукопашному бою. «Забудьте то, что показывают в кино и даже на теории по самообороне. Если у человека в руке нож, единственное, что может его остановить от убийства невооруженной жертвы – его собственное нежелание таковую убивать. Во всех остальных случаях шансов у нее нет. Вообще. Никакие приемы тут не работают». Он не питал иллюзий. Выживать до сих пор ему удавалось исключительно за счет подсказок шпаргалки в глазу и того, что в руке его всегда находился остро отточенный контраргумент. Ну, и благодаря все тем же игровым условностям, разумеется. Но теперь даже с их учетом дело запахло жареным. Немолодой поляк со здоровенным носом в сети вишневых прожилок свой тесак держал в руке с явным знанием дела. Второй – с мелким топором на длинной рукояти – кинулся на одного из арбалетчиков Глинского. Видимо, полагая, что безоружному Денису вполне хватит и одного поединщика. И в этом предположении здорово ошибся. Одного-то мечника ему действительно хватало. Но единственным действенным средством от этой напасти могло быть только неожиданное встречное нападение. А что может быть неожиданнее, когда пробегающий мимо воин с топором вдруг обнаруживает себя закрученным в каком-то вальсирующем пируэте, а потом и отброшенным в сторону посредством такого явления, как инерция. И хотя слова такого он не знает, это не мешает ему ощутить резкую боль в перекрученных кистях. Вырванный из них топор становится добычей казавшейся безоружной жертвы, а бывший его обладатель со всего маху падает ребрами на приготовленный к бою тесак соратника. Пока два поляка – один, нанизанный на клинок, и второй, владелец этого клинка – с одинаковым выражением ужаса в глазах пялились друг на друга, Денис со всего маха наподдал им ногой. С грохотом и в буре проклятий оба отлетели на хлипкую резную ограду, проломили ее и хлопнулись вниз. А нос к носу с Денисом неожиданно оказался его старый знакомый. И нельзя сказать, что это был приятный сюрприз для них обоих. Рыжий стражник Сологубового подворья злобно оскалил щербатый рот. Сабля, на фаллический символизм которой намекнул ее владельцу Денис при предыдущей их встрече, теперь была у него в руке. Другое дело, что вряд ли пользовался ею шепелявый так же умело, как Гловач. Рукоять он сжимал в кулаке неуверенно и не особенно умело. Как колун. Видимо, колюще-режущий предмет ему достался от более сведущего в фехтовании человека, почившего во время очередного боя затянувшейся на три года осады. Потому атаковал Денис споро и нахально. Очень надеясь, что щербатый попытается один из выпадов топором отразить клинком. На третий замах план сработал. Коротко звякнув, сабля вывернулась из ладони. Но не успела она брякнуться на дощатый настил балкона, как рыжий с видом знатока и заправского фокусника выудил из рукава изжеванный постоянными наточками нож. Злобная улыбка, треснувшая на его роже, говорила лишь о том, что этим видом вооружения он владел с куда большим умением.