– Коробка-раз, ходу! Три секунды, две!!!
Мехвод не подвел, и бээмпэ резко дернулась, задним ходом уходя, практически выпрыгивая, из вражеского прицела. Вовремя – фашистский наводчик тоже выстрелил, запоздав буквально на какое-то мгновение, и бронебойный лишь чиркнул по наклонной крыше МТО, снеся фару и волноотражательный щиток и подняв невысокий фонтан щебня в недалеких руинах. И тут же бортовая броня вражеского танка снова полыхнула десятками высверков: слегка припозднившаяся «двойка» вышла во фланг, с ходу ударив длинной очередью. Насколько фатальными оказались (и оказались ли вообще) эти попадания, старлей так никогда и не узнал. Поскольку добравшийся до позиции Валька Семенов не стал выяснять, загасили ли бэхи вражеский танк или нет – в реальном бою на подобное, как правило, просто нет времени. Поэтому он разложил гранатомет в боевое положение, поднял мушку и стойку диоптрического прицела, выдернул из корпуса ударно-спускового механизма чеку и выстрелил, привычно поместив контур цели в прицельное поле. После чего панцеркампфваген тупо перестал существовать вместе со всем экипажем – кумулятивная граната угодила прямиком в боеукладку, о точном расположении которой морской пехотинец, если уж начистоту, даже и понятия не имел.
– Нормально отработал, тарщ командир? – задыхаясь, выпалил Семенов, привалившись спиной к куцему огрызку кирпичной стены, за которой укрывался старший лейтенант. Догнавший товарища Иванов бросил на землю отстрелянный тубус, показав Валентину затянутый перчаткой кулак:
– В следующий раз сам таскай! Сказано ж было, с собой забирать!
– Нормально, – согласился Алексеев. – Ты куда вообще целился-то?
– Так просто по контуру, – отдышавшись, пожал плечами морпех. – Что там той брони? Полста миллиметров, максимум восемьдесят на последних модификациях.
– Экой ты у нас знаток панцерваффе, оказывается, – хмыкнул старлей.
– Так он все свободное время в «танчики» режется, – жизнерадостно заржал Иванов. – Как фриц полыхнул, орать начал: «есть пробитие, экипаж погиб, машина уничтожена». Накрыло Вальку, мама не горюй! Видать, оттого и пустую трубу выкинул, вместо того чтобы с собой прихватить.
Степан промолчал, понимающе усмехнувшись: еще б не накрыло! Впервые в жизни спалить реальный танк – это вам не два пальца об асфальт, как говорится. Сам, помнится, офигел, чтобы грубее не выразиться. Так офигел, что аж в госпитале с контузией оказался, когда боекомплект рванул. А потом как-то пообвыкся. Особенно когда сам внутри подобной бронекоробки покатался да из пушки пострелял…