Ну а что на это ответила мать? Она, которая все это тут затеяла, молчала, молчала и молчала. Впервые к ней, банковской даме, можно было приложить старинное слово «по-матерински». Она молчала по-матерински.
Музыка. Танец. Двое, круживших друг вокруг друга в танце, предстали как трое. Кто-то запел, оставаясь среди других, но понять, кто запел, невозможно. Все губы сомкнуты. Определенно пела женщина. Это был женский голос или голос ребенка?
Позже, около полуночи, воровка фруктов стояла одна перед праздничным шатром в известном месте. (Где оно находилось или находится, кстати? Название? Название к делу отношения не имеет.) Со стороны далекой автострады, или «Дороги блюза», тихое шуршание. И это теперь тоже стало родным, сокровенным. В ночном небе над плато, совсем близко, треск вертолета, который по звуку напоминал вертящийся барабан стиральной машины, свет прожекторов направлен вниз, на землю. Поисковый вертолет? Кого же тут ищут? Кто же пропал? Откуда-то совсем издалека дребезжащие звуки сибирского варгана: обман слуха?
Она обхватила себя руками; прижала себя к себе. При закрытых глазах рукописные строчки снова вернулись как ни в чем не бывало, светлые буквы на темном фоне, повторение Млечного Пути при открытых глазах. Потом светлые буквы превратились в черные, а фон стал белым: много свободного места в виде светлых бухт вокруг слов, которые невозможно разобрать. И хотя в этот момент нечего было больше загадывать, она, суеверная, медленно развязала и снова завязала свою желтую ленту. Суеверное действие вдогонку? Способ, форма выражения признательности?
Ей не хватало привычного воровства фруктов, или скорее заворачивания к чужим садам; привычных движений – свернуть в сторону, налететь роем, прихватить добычу. Но разве это возможно: разве может отдельный человек летать роем? Это было возможно. Уже когда она станет матерью, а потом и бабушкой, ей будет сниться то время, когда она была воровкой фруктов. Основать, что ли, партию? Партию воров, промышляющих кражей фруктов? Но, кажется, уже такая есть?
* * *
Сколько всего она пережила за эти три дня своей поездки в глубь страны, каким драматизмом был наполнен каждый час, хотя ничего не происходило, и что ей только не приходилось ставить на карту каждое мгновение, и после этих неполных трех дней всего одна выгоревшая на солнце светлая прядка в темных волосах: странно. Или не странно? Нет, странно. Неизбывно странно. Бесконечно странно.