— Мамо, шо вы так убиваетесь? Чи они вам родные?
— Як же так, люди ж! Разве с людьми можно такое деяти?
Денис присел на лавку, облокотился левой рукой о стол, правой потер колено, вздохнул сипло, раздумывая вслух:
— Бог знает что робится. И сюды кинешь, и туды примеришь, а понять не можешь. — Вытер ладонью давно не бритый подбородок, открыл темнозубый рот. — Конечно, люди. Конечно, жалко. Особливо детишек. Где приютятся, як оно будет в тамошних краях? А потом подумаешь-подумаешь да и скажешь: и там земля, и там люди — не пропадут.
— За что ж такая кара? — не могла успокоиться Федосия Федоровна.
Ее настойчивость подтолкнула Денисовы размышления, даже озлила его самого.
— Шо тут зробишь? — повысил он голос. — Люди схватились за пояса, борются. Один другого норовит повалить на землю. Тут не дуже разбираешься, куда кинешь противника: чи на камень, чи на солому… — Переведя дух, добавил: — Не ты его, так он тебя подомнет. Жизнь, она и есть жизнь… Одному прибавка, другому убыток. Подомнут в два счета, только зазевайся…
Долго не умолкал Денис, говоря о думаном-передуманном. И заключил:
— А так, конечно, жалко. Может, кого и зря отвезли…
Помолчали.
— А того казака с укороченными усами не взяли, — вспомнил Денис.
— Якого «укороченного»? — переспросила Поля.
— Охримова тестя, Тарана!
Федосия Федоровна заметила:
— Мабуть, из-за дочки оставили, бо вона ж делегатка. Зробилась така горда, шо куда там!
— Ой, мамо, шо вы балакаете? — вступилась Поля. — Почему из-за дочки? Он же не куркуль, а только строит из себя куркуля. Самый обыкновенный середняк.
— Не мешало бы ему язык подкоротить заместо усов, — вмешался Денис. — Задавака сильный. И брешет, как по писаному.
Дочка перебила отца:
— А знаешь, сколько их повтикало! Я бачила список, комсомольскому активу показывали. Половина уехала загодя. Попродали барахло на толкучке в Бердянске, соседям попродали коней-коров за бесценок и гайда кто куда.
— Чув, чув! — подтвердил отец. — Рассказывают, что новоспасчан везде встретить можно: и на шахтах в Макеевке, и в Кривом Роге на рудниках. Да что далеко ходить, вон Даниленковы хлопцы в Ростове-городе на пароходах служат.
— То погано, что люди землю покидают, — заключила мать Федосия.
Когда уже семью накормили, ложки-миски перемыли, когда погасили лампу, Поля, прилегшая с краю на полати, где лежала сестра Надя, слышала, что батько Денис ворочается на скрипучей деревянной кровати, тихо его спросила:
— Папашо, а вы як же?..
Мать, перехватив ее вопрос, поспешила ответить из-за спины мужа:
— Уже и заявление отнес Диброве. Тоже своевольничает, вроде тебя. Жинки не спросясь, надумал и побежал.