Но прошло время, затянулись душевные раны. Старики в новую землю легли, дети в рост пошли на новой земле. Буйно разрослись на кубанской стороне семьи бывших новоспасовских казаков. По берегам Терека и Кубани-реки образовались новые станицы. До сих пор еще передают поклоны в Новоспасовку, к примеру сказать, из станицы Ильской и из других станиц. Новоспасовка посылает им ответные поклоны. Да что поклоны, в гости друг к другу наезжают. В станице Ильской развелось Зюзей, пожалуй, не меньше, нежели в своем родном селе. И все они — и те, и эти — одного Зюзевского роду.
Давно то было. Где-то в прошлом веке. Отболело, поросло быльем. Что о том вспоминать, когда открылась свежая, сегодняшняя рана.
Нет, все-таки не с чем сравнить нынешний плач. Тут не простое деление казацких семей, тут столкнулись до конца враждебные стороны: коммунская и артельская беднота встала против кулаческой воли. И выселяются семьи имущих не на укрепление границ великого государства, а, наоборот, подальше от границ: в самую глубину, в самую глухомань, чтобы обезопасить и себя и то новое дело, ради которого произведен великий переворот, ради которого столько лет обливались кровью и своей и чужой. Насильственное выселение дело невиданное и жестокое — не каждое сердце его может перенести. Но как можно поступить иначе?..
Скинув в сенях тяжелый серяк с онемевших плеч, обстукав о порог сапоги, так, чтобы сбить с них остекленевший снег, сняв шапку, открыл Денис Дудник дверь в хату.
— Все живы-здоровы? — осведомился загустевшим на холоду и от того почужевшим голосом. — Вот печет, хай его лихоманка задавит, — посетовал на мороз. — Коли це было, щоб у марту такая завируха крутила? Прямо свету белого не видать. Як перед страшным судом, ей-бо!
Поля подошла к отцу, взяла из рук шапку.
— Грейтесь, папашо! — пригласила.
— О, и Полька дома? — удивился Денис. — Шо, надоело куриное царство, по дому соскучилась? — весело проговорил он, начисто забыв о тяжелой размолвке.
Полина задумка сбылась. Она, как и хотела, устроилась на птицеферме, что у леска.
— Правда ваша, — подтвердила шутливо, — обрыдли несушки. — Посуровев лицом, в свою очередь спросила: — Отвезли?
— Отвез, хай им лихо, — не сразу ответил отец. Криво усмехнувшись, добавил: — Твой жених, Иван, сильно грозился. Каже, передай Полине Денисовне, что я ее откуда хочешь достану. Нехай, говорит, не думает, что освободилась.
— Господи, и за шо людям такая мука! — взмолилась Федосия Федоровна. Всплеснув руками, запричитала, словно по покойникам: — Та все ж поотнимали, та все ж позабирали. Та куда ж их повезли: чи в холодные края, чи в теплые?