В колдовстве нет ничего такого, что делало бы его хоть сколько-нибудь неподходящим для Илинга или Мэйфера. У него много плюсов: простота, дешевизна и ненавязчивость. Без каких-либо ежемесячных взносов, без гимнастических упражнений перед завтраком, без установки громоздких патентованных механизмов, без следования определенной диете ведьма может сделать все, что захочет, и получить все, что пожелает[2275].
Однако желания, которые сбываются таким образом, никак не связаны с той радикальной свободой, которую символизирует в «Лолли Уиллоуз» ведьмовство. Оказывается, что ведьмы — это женщины, у которых «вырастает самый крупный сладкий горошек, получаются самые аккуратные сэндвичи, у них всегда ровный цвет лица, очень маленькие затылки, а дети их болеют корью исключительно в школе, но не дома, а еще их гости всегда в восторге от кулинарного мастерства». Возможно, Уорнер просто беззлобно высмеивает здесь мелочность забот, вокруг которых в патриархальном обществе вертелось все женское внимание. В этой же статье Уорнер рассказывает и о том, как в ней самой проснулся интерес к колдовству, когда десятилетней девочкой она прочитала книгу Маккея «Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы». Там она нашла разнообразные «чары и заклинания для вызова дьявола», хотя «большинство из них она так и не поняла, потому что они были написаны на латыни и на других незнакомых языках». Это не помешало маленькой Сильвии выучить их наизусть, и потом она повторяла их своему коту — правда, это ни к чему не привело, хоть она и верила в то, что кот «мог быть дьяволом в зверином обличье». А если это так и было, то «или он не понял заклинаний, потому что я произносила их неправильно, или просто не пожелал открыться мне тогда же»[2276]. Потом Уорнер рассказывает о том, как она все-таки обнаружила, что она ведьма, и какую пользу сослужило ей это открытие:
Желая сделать приятное подруге, я вылепила восковую фигурку ее тети — судя по тому, что я о ней слышала, препротивной женщины. Я сделала фигурку из куска свечки, воткнула туда побольше черных булавок и поставила перед огнем плавиться. Она и расплавилась, превратившись в отвратительную массу и доставив немало хлопот горничной, которой пришлось все это отскребать. Горничная оказалась не единственной пострадавшей. Через два дня после того, как восковая фигурка расплавилась, моя подруга услышала, что ее тетя слегла с неожиданной загадочной, таинственной простудой, которую никто не мог объяснить. Так, немного смутившись, но в целом испытав приятные чувства, я узнала о том, что я — ведьма. С тех пор я продолжала ею быть, не поднимая вокруг этого большого шума. Мое ведьмовство очень пригождается мне в поездках по железной дороге. Даже в банковские выходные я всегда нахожу себе свободный уголок, а люди, чей вид мне не нравится, выходят из вагона — если они там уже есть, когда я вхожу. Если же они только входят в вагон, когда я там уже расположилась, они сходят на следующей же станции. Уже этого, наверное, достаточно, чтобы убедить читателя в том, что ведьмовство — огромное подспорье в современных условиях жизни